Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного) - [31]

- Бедная.

Постель оставалась за ним. Морщась от холодного пола, Слава дошел до стола, порылся в ящиках, вытряхивая канцелярскую мелочь, новые и старые тетради на пол, наконец отыскал пузырек с остатками чернил, для чего-то нужных девушке в эпоху шариковых ручек и поголовной неграмотности, не поленился сходить на кухню, где в ванной стуча зубами сидела Марина, сломал присохшую пробку и набрал из крана водичку. Встряхивая импровизированный шейкер, он вернулся в комнату. Залить пятна радикально черным цветом с зеленоватым оттенком было делом нехитрым, но простыня приобрела жутковатый вид савана для зверски убитого человека с разводами свернувшейся, подгнившей крови. Пришлось связать это безобразие узлом, а расплывшиеся кляксы на матерчатой обшивке дивана укрыть покрывалом. Кое-как запихнув одеяло и подушку в бельевик, Слава посчитал свою миссию оконченной и стал одеваться.

Вернулась замерзшая Марина и хотя он был не прочь ее согреть, она увернулась от объятий, судорожно вывалила из шкафа ворох трусиков и лифчиков, ногой покопалась в них, не забывая растирать ладонями предплечья, выбрала нечто утепленное с цветочками и двумя пальцами правой ноги поочередно перебросала их на стул с приготовленной формой. Такого номера Слава еще не видел и во всю развлекался. Чем плотнее девичье тело упаковывалось в белье, колготки, майку, платье, передник, тем привлекательнее и соблазнительнее оно становилось, и Слава, непринужденно двигаясь по комнате, оттеснял Марину к столу, касаясь последних остатков голой кожи, неотвратимо гибнущих в потопе одежды, хлопал по хэбэшно-шерстяному упругому заду, дергал за волосы и целовал в шею.

- И не надейся, - хихикала она в ответ, продолжая одеваться и одновременно складывая в сумку книжки, тетрадки, косметику, - в дверь ломятся, воды горячей нет, цистита мне только не хватает...

Слава не сдавался, но единственное на что ему удалось ее раскрутить - на французский поцелуй: взасос с покусыванием, сражающимися языками и стуком зубов.

- Так, - выдохнула наконец Марина и посмотрелась в зеркальце, - трахнулась, оделась, выгляжу как всегда ужасно, не завтракаю, проклятый вес, и откуда он только берется, попа скоро в дверь не пролезет. Ничего не забыла... Ну, что? Пошли.

В коридоре отчетливо попахивало чем-то горючим - соляркой или мазутом. Слава, принюхиваясь, осмотрелся, но ничего похожего на дизельный двигатель, или миникотельную под ногами не обнаружил. Пока он сражался с курткой, рукава которой оказались кем-то завязанными в узлы, Марина отперла дверь, прихожую захлестнуло загадочной вонью и когда Слава повернулся, то он понял, что это все-таки мазут. Точнее, понял он это не сразу, сначала был только ужас от созерцания черной фигуры, странно оплывшей, роняющей крупные вязкие капли, разбивающиеся об пол с неприятным хлюпаньем. Было в госте нечто настолько нечеловеческое, что обнаруживающееся наличие двух толстых рук и двух коротких ног только усиливали отталкивающее впечатление. Черная квадратная голова задвигалась, в гнусной слизи проявились крохотные светлые пятнышки, правая псевдоподия потянулась к Марине, с трудом оторвавшись от тела, но продолжая соединяться с ним множеством истончающихся нитей. Слава захрипел, пытаясь протолкнуть через пересохшее горло что-то вроде предупреждения, и все еще не находя в себе сил выдвинуться вперед, загородить девушку от ужасного мутанта из кипящих нефтяных болот Венеры, но мутант пресек его поползновения смачным черным плевком.

Слава проследил за полетом этого метеорита, который столкнулся с его курткой и украсил ее кляксообразным овальным медальоном, а чудище тем временем сипло произнесло, изрыгая из пульсирующей воронки огоньки пламени:

- Марина, вода горячая есть?

Марине осталось только сесть, что она и сделала бы, если бы Слава во время не подхватил ее - пол был слишком холодным. Немая сцена продлилась достаточно долго, так как никто из участников не мог склеить более или менее правдоподобный, вписывающийся в рамки реальности, взгляд на происходящее. Что-то замкнуло в треугольнике - Слава держал Марину под мышки, но чувствовал, что у него не хватает сил, что ладони стремительно потеют и сейчас девушка выскользнет, упадет и расплывется такой же мазутообразной амебой. Мысли метались в голове, как солнечные зайчики, то и дело проваливаясь сквозь неплотные стыки отражающих реальность поверхностей куда-то в сумрачные бездны страха и кошмаров. Марина, судя по ее неприятной обмяклости и невероятной для девичьего тела тяжести, находилась, скорее всего, в коматозном состоянии, а чудище закостенело в вопросительной позе (и зачем ему вода?).

Когда наступило озарение, остатками здравого смысла Слава попытался поймать отрезвляющую мысль - мол, лучше бы он так ничего и не понял, но ему не удалось, и он сломался пополам под ужасающим ударом волны превращения трагедии в комедию. Это был тот единственный момент в жизни, по-своему даже счастливый, позволяющий понять, что смерть возможна и от приступа буйного смеха. Больше всего это напоминало неудержимую рвоту, отягощенную запущенным случаем астмы. Мир съежился до размеров озарившей его мысли, а та взорвалась бешенным салютом, расколола голову, уничтожило тело вместе со всей остальной Вселенной, выплеснулась на такой близкий пол и смутно знакомую макушку брызгами слюны, слез и соплей. Его трясло и корежило, легкие молили о вздохе, а ему казалось, что он выплевывает из них кровь, стараясь избавиться от поселившегося во внутренностях щекотливого зверька.