Червь - [4]

Хотя с виду она была женщиной хрупкой и почти все жители Пайн-стрит считали, что она давно «не ловит мышей», ум Евы оставался острым. Таким острым, что она знала про интриги, которые плетут против нее соседи. Они не любили ее из-за ее заросшего травой и сорняками двора, из-за упавшей ограды, из-за давно не крашеного дома… но в этом не было ее вины. Леонарда больше нет, а раньше всем этим занимался он. Она нанимала мальчика для работы летом во дворе, но только раз в месяц.

С тех пор, как Леонард умер, она очень редко покидала своей большой старый дом, да и то в основном по ночам, чтобы не видели соседи.

Ей не нравилось, когда на нее смотрят.

Или когда подслушивают.

Вообще, когда обращают на нее внимание.

Когда из-под земли поднялась грязь и затопила ее двор, Ева не то, чтобы удивилась. В глубине души она уже несколько лет ждала катастрофы.

Осторожно раздвинув жалюзи, она наблюдала за булькающим потоком.

Скоро стемнеет. Она знала, что случится тогда — придут чудовища… как приходили к ней, когда она, будучи еще маленькой девочкой, дрожала от страха в своей кроватке. Длиннорукие и красноглазые, они выползут из тьмы, терзаемые голодом.

Когда крик Айви Дежарден отвлек остальных, Ева продолжала смотреть на мистера Грина, пробирающегося сквозь грязевое море от своей заглохшей машины. Она единственная на всей Пайн-стрит видела, как он последний раз скрылся в потоке, и единственная видела, что схватило его.

Это были чудовища. Чудовища, прячущиеся в грязи.

5

Тони Альберт сидел на полу.

Дом не просто тряхнуло, его сдвинуло с места… да так, что Тони потерял равновесие. Землетрясение. Наверно, какое-то чертово землетрясение. Мочевой пузырь был по-прежнему полон, а Стиви тявкал как маленький педик. Тони поднялся на ноги и осторожно подошел к окну. Он ступал легко, словно боялся, что дом опрокинется под его весом.

Срань господня.

По улицам, затопляя дворы, текла черная грязь. Вокруг творился полный кавардак. Сломанные веранды, перевернутые столики для пикника. В грязевом море плыли кучи различного хлама — от надувных бассейнов и кормушек для птиц до пучков декоративного кустарника.

Сель? Неужели?

Это первое, что ему пришло на ум. Как в Калифорнии, где проливные дожди смывают склоны гор вместе с построенными на них домами. Но чтоб случилось подобное, нужно чтобы выпало очень много осадков, а дождей в последнее время было не так много.

Тогда что? Что?

Стиви тявкал под ногами.

— Заткнись, мать творю, — рявкнул на него Тони.

Повсюду текла грязь, ее уровень рос на глазах. Откуда она взялась, черт ее дери?

Зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя Марва О'Коннора, живущего в квартале от них. — Видал это дерьмо, Тони?

— А как же. Что за хрень творится?

— Не знаю, но, похоже, игра сегодня отменяется.

Тони рассмеялся. — Тебе повезло. А то я собирался показать тебе пару приемчиков.

— Не сомневаюсь.

Шутка была понятна только им двоим: Тони проиграл четырнадцать из последних двадцати еженедельных игр. Он задолжал Марву уже свыше двухсот баксов, но Марв знал, что никогда не получит их, как и Тони знал, что никогда не отдаст. Оба относились к этому вполне спокойно.

— Короче, если скучаешь, надевай болотные сапоги, и дуй ко мне. Ферн готовит сэндвичи со стейком. Пиво с меня.

Тони ухмыльнулся. Марв варил свое собственное пиво. Крепкая штука. В последний раз Тони так надрался этой чудной бурды со вкусом кокоса, что свалился с крыльца и наблевал на себя. Дважды.

— Звучит заманчиво, но если я пойду, мне придется взять с собой Голлума.

— А, дети любят Стиви. Тащи. — Марв рассмеялся. — Знаешь, вы двое даже чем-то подходите друг другу.

Тони положил трубку, и тут же зазвонил его сотовый. Что за диндилень сегодня!

Если это очередная политическая хрень, его стошнит. Голосуйте за меня, потому что я такой же честный работяга, как и вы. И я вовсе не хапуга-взяточник, который будет обдирать тех, кто посадил меня в это кресло. И у меня на подбородке нет ни капли «корпоративной» спермы.

Но это был не очередной отчаянный политик, а Чарис, звонившая с работы. — Тони… о, боже… видал, что творится?

— Ага. Смотрю вот прямо сейчас.

— И такое по всему городу. Говорят, идет откуда-то из-под земли.

— Разве такое возможно?

— Так говорят. Тебе лучше выбираться оттуда.

Он сухо рассмеялся. — Да ну? И каким образом? На улицах фута три черного жидкого дерьма. Моя «Селика» и десяти футов не проедет.

— Со Стиви все в порядке?

Со Стиви все в порядке? Да эта женщина просто прелесть! У нее было сужение матки и она не могла иметь детей, поэтому дарила всю свою нерастраченную материнскую любовь этому комку шерсти. Это было бы смешно, если б не было так грустно. Она вела себя как чокнутая, старая кошелка, воображавшая, что ее куклы это ее дети, или считавшая родней живущих у нее в гостиной тридцать бездомных кошек. Он даже не хотел вспоминать, сколько раз она ставила его в неловкое положение на публике из-за этого проклятого пса. Другие женщины (в смысле, нормальные, не чокнутые бабы) показывали снимки своих детей, а Чарис, верная себе, вытаскивала из айфона фото своего мелкого, шелудивого засранца. Стиви спит. Стиви играет с мячиком. Стиви в своем пидорском свитерке. Стиви сидит у нее на коленях (наверно, испугался, что старая кошка Донны Пеппек, Люсия, выбьет из него все дерьмо) Боже милостивый! Другие женщины изображали сочувствие и сожаление по поводу разрушающегося рассудка и бесплодной утробы Чар, мужчины просто отворачивались.