Черты народной южнорусской истории - [43]

Через два года снова убежал сын Ярослава в Луцк; на этот раз Ярослав нанял ляхов за 3000 гривен серебра и принудил луцкого князя отпустить от себя немилого сына, Владимира. Вот и здесь, как уже видели мы в Киеве, соседство чужеземцев и возможность приводить иноземные полки могли доставлять князьям возможность действовать по своим видам, вопреки народному желанию. Видно, что в Галиче Ярослав мало мог найти приверженцев, когда обратился к иноземной помощи. Без сомнения, это вмешательство чужеземных полков, приводимых князем, должно быть одним из элементов, разрушительно действовавших на единство и саморазвитие народного духа. Сын Ярославов, преследуемый отцом, переходил от князя к князю и сделался их игрушкою, так что они один другому уступали его и готовы были отдать его отцу, когда нуждались в союзе с ним, пока наконец северский князь Игорь примирил его с сыном. В 1187 году Ярослав, умирая, просил галичан утвердить его распоряжение о назначении Галича Олегу, меньшому сыну, а старшему Перемышля. Галичане не хотели раздражать старика; хотя, быть может, находилось тогда мало соглашавшихся на его распоряжение, — они уступили; но по смерти Ярослава Олега выгнали и посадили Владимира. Через год Владимира за пьянство и развратное поведение выгнали и призвали Романа Волынского. Владимир ушел к утрам, но король угорский вместо того, чтобы помогать ему, засадил его в башню, а в Галиче посадил своего сына. Роман принужден был бежать с толпою галичан.

Так Червоная Русь подпала под власть иноплеменников. Состояние народа в это время выказывается из слов польского летописца: угры перебили много галичан, противных новому порядку, раздали имения и должности своим, отстраняя галичан. Галичане везде были угнетены, порабощены, унижены (Dlug., 3, VI). Владимир, убежавши из башни и скитаясь по Германии, пришел, наконец, в отечество и с шайкой удальцов делал разорения в пределах Червоной Руси и в Польше. Эта разбойничья шайка насиловала девиц и женщин, не щадила маленьких детей, убивала священников в священных одеждах во время богослужения (Cadlub., гл. 1). Летопись русская говорит: у мужей Галицких почаша отьимати жены и дщери на постель к себе, и в божницах почаша кони ставляти (Ип. Л., 138). Между тем в Галиче образовалась партия, находившая себе выгоду в иноземном владычестве. Явилась другая, призывавшая сына Берладникова, Ростислава. Король, чтобы держать тверже свою власть, отвел в Угрию родственников знатнейших фамилий, и они теперь должны были поневоле стоять за него. Партия более смелая, хотевшая при помощи Иванова сына освободиться от чуждого ига, привела изгнанника; но так как угров было много, то от Ивана отступили; брошенный, он был взят в плен, и угры приложили смертное зелие к его ранам. Наконец, при посредстве немецкого императора, главное, для того, чтобы не дать утвердиться угорскому могуществу, Казимир принял сторону изгнанника, и воевода его, Василий, с полками повел Владимира на Галич. Иноземное владычество показалось слишком несносным, и потому не удивительно, если Владимиру явилось много помощников на Галицкой земле. И это облегчило ему водвориться на столе галицком. Королевич должен был удалиться, и галичане увидели, что им трудно отделаться от притязаний иноземных войск, если они уже раз объявились; надобно было искать сильной опоры; и Галич должен был, по-видимому, начать изменять прежнее свое направление — удержать самобытность и войти в теснейшую связь с русским миром. До сих пор галичане были противниками суздальских князей: теперь Владимир послал к Всеволоду искать покровительства и признавал его старейшинство.

Роман, раз уже призванный на княжение, неприязненно смотрел на Владимира, и когда поссорился с Рюриком, то Владимир с галичанами своей партии опустошил принадлежавшие волынскому князю земли около Перемышля.

Наконец умер Владимир. Тогда Роман, оказавший большие благодеяния Казимиру польскому (потому что восстановил его на престоле, которого последний лишился было, когда доставил Владимиру власть в Галиче), сделался галицким князем при помощи Казимира.[131] Против него была до того озлобленная партия, что просила польского короля присоединить лучше Галич к Польше и таким образом решалась лучше потерять независимость, чем иметь такого князя. Это были недоброжелатели Романа. Казимир слишком много обязан был Роману, чтобы согласиться на выгодное предложение, и притом его делала одна только партия; была и другая, противная и сильнейшая. Роман, сделавшись князем, по известиям польским, делал варварства над галицкими боярами: он их зарывал живыми в землю, разносил по членам, с живых сдирал кожи, расстреливал стрелами, сжигал огнем. Многих нельзя было умертвить явно; Роман ласково заманивал их к себе, угощал, ласкал, и когда они были спокойны и безопасны, давал знак, являлись слуги, и гости подвергались неописанным мучениям (Boguph., 130). «Надобно прежде убить пчел, чтобы мед есть», говорил он. Ему хотелось истребить знатнейшие фамилии в Галиче. Это польское известие, если справедливо, то во всяком случае показывает, что дело было не романовой личности, а романовой партии. Роман не мог делать таких жестокостей, если б не опирался на чем-нибудь. Он не мог опираться на бессмысленном повиновении, потому что достоинство князя не могло еще усвоить такого значения, чтобы народ безропотно оправдывал все, что только вздумает князь. Он не опирался на чужую власть, потому что не побоялся вскоре нарушить союз свой с поляками: следовательно, он, дозволяя себе жестокости, должен был опираться на сильную партию, которая чрез посредство князя удовлетворяла своим враждебным отношениям к противным партиям. По крайней мере, у Романа должна была быть сильная партия; это показывает уже то, что по смерти его она сгруппировалась около его вдовы и малолетних его сыновей. В 1201 году Роман был убит в сражении с поляками, с которыми поссорился, несмотря на прежнюю тесную дружбу и взаимные услуги.