Черты будущего - [78]

Маленькие живые существа не могут быть подобны человеку, а человек не сможет жить, если его размеры резко уменьшатся. Однако это отнюдь не исключает возможности существования крошечных и в то же время разумных организмов, при условии что по своему строению они не будут походить на человека. Варьируя свои конструкции, природа превосходно обходит ограничения, налагаемые изменениями масштаба. Рассмотрим, например, различие между альбатросом и самой крохотной мошкой, едва видимой глазом. Оба эти существа летают, махая крыльями, и на этом сходство кончается. Любой, знающий только мошек, мог бы представить весьма убедительные доводы против возможности существования альбатросов, и наоборот. Между тем и мошки и альбатросы существуют, и те и другие летают, хотя альбатрос весит в миллиард раз больше, чем мошка. Они представляют собой крайние точки эволюционного спектра, где ресурсы биологических материалов и механизмов использованы до предела. Ни одна птица намного крупнее альбатроса не может летать, как это явствует из примеров страусов, моа и их гигантских предков, столь же ужасающих, как динозавры. Ни одно насекомое намного меньше мошки не могло бы управлять своим передвижением в воздухе; оно беспомощно плавало бы в нем подобно планктону, безвольно носимому морскими течениями, но летать бы оно не смогло.

Таким образом, даже полное изменение строения организма допускает лишь ограниченное, а не беспредельное уменьшение размеров. Рано или поздно нам преграждает путь то обстоятельство, что основные структурные элементы живых организмов, так сказать строительные кирпичики жизни, нельзя существенно уменьшить. Все животные построены из клеток, и все клетки имеют примерно одинаковые размеры. Клетки слона всего лишь вдвое крупнее клеток мыши.

Живые существа можно сравнить с домами, построенными из кирпичей, которые лишь немного различаются по размерам. Отсюда следует, что очень маленькие организмы должны быть в то же время и очень примитивными, так как они состоят из ограниченного количества компонентов. Ведь нельзя же построить кукольный домик из обычных кирпичей.

Разум, как бы ни истолковывали его сущность и происхождение, является, по меньшей мере частично, побочным продуктом сложности многоклеточных структур. Маленький мозг не может быть столь же сложным, как большой мозг, поскольку в нем будет меньше клеток. Можно представить себе, что человеческий мозг будет продолжать удовлетворительно работать, если его размеры уменьшатся вдвое, но уж никак не вдесятеро.

Если на планетах с мощными гравитационными полями живут существа, рост которых не превышает нескольких сантиметров, они не могут быть разумными, если не восполнят недостаток роста увеличением ширины, чтобы разместить соответствующий объем мозга. В мирах, где ускорение силы тяжести в 50 раз превышает земное, могут существовать животные кукольных размеров, однако все способное к разумному мышлению будет тогда походить не на куклу, а на блин.

Не только разум, но и сама жизнь становится невозможной по мере продвижения вниз по шкале размеров. Гранулярность, присущая живой природе, начинает появляться вблизи пределов разрешающей способности современных микроскопов. Как клетка является основным строительным кирпичиком всего живого, так атомы и молекулы представляют собой кирпичики, из которых строятся клетки. Некоторые микроскопические бактерии насчитывают всего несколько десятков молекул в каждой из своих сторон; вирусы, располагающиеся на грани между живым и неживым, — еще меньше размерами. Но дом не может быть меньше одного кирпича, и ничто живое не может быть меньше одной белковой молекулы, составляющей химическую основу жизни. Длина самых крупных белковых молекул равна примерно миллионной доле сантиметра, эта удобная для запоминания круглая цифра представляет собой последнюю веху живого мира при движении вниз по шкале размеров.

Хотя вполне возможно, что на других планетах существуют более эффективные типы организмов (было бы нескромно, пожалуй, утверждать обратное), однако вряд ли их эффективность настолько высока, чтобы повести к изменению выводов, сделанных нами ранее. Поэтому можно отбросить, как чистейший вымысел, все изобретательные истории о крошечных (и даже микроскопических) космических кораблях. Если у вас над ухом настойчиво жужжит странный металлический предмет, похожий на жука, то это все-таки только жук, а не что-либо другое.

Теории субвселенной и предположения о том, что атомы могут представлять собой миниатюрные солнечные системы, не заслуживают подробного рассмотрения. Эта тема в научной фантастике ныне практически уже изжила себя; конец ей пришел, когда было установлено, что электроны ведут себя совсем не как планеты, являясь то частицами, то волнами. Удобная и простая модель атома Резерфорда — Бора просуществовала всего несколько лет, но даже в этой модели предусматривалось мгновенное перескакивание электронов с одной орбиты на другую, которое причинило бы немалое беспокойство их обитателям. Волновая механика, принцип неопределенности и открытие таких загадочных частиц, как мезоны и нейтрино, с полной ясностью показали, что атомы совершенно непохожи ни на солнечные системы, ни на что другое, с чем прежде сталкивался человеческий разум.