Черты будущего - [71]

Кроме того, существенные свойства многих (если не большинства) соединений связаны с тем обстоятельством, что они непрозрачны. Это самоочевидно, например, для светочувствительных химических соединений сетчатки глаза, от которых зависит наше зрение. Если они не будут поглощать свет, мы не сможем видеть, а если наше тело станет прозрачным, глаза не смогут работать, потому что их буквально захлестнет свет со всех сторон. Нельзя же сделать фотокамеру только из прозрачного стекла.

Менее очевиден тот факт, что устойчивость неисчислимого множества биохимических реакций, от которых зависит жизнь, будет совершенно нарушена или же они вовсе прекратятся, если молекулы, участвующие в них, станут прозрачными. Человек, достигший невидимости с помощью химических препаратов, был бы не только слепым — он был бы мертвым.

К этой проблеме нужен более хитроумный подход. Напрашивается несколько возможных путей ее решения. Часть из них уже была исследована самой природой; если какую-нибудь задачу можно решить, природа, как правило, рано или поздно решает ее. Во многих случаях камуфляж ничуть не хуже невидимости, а иногда даже лучше ее. В самом деле, чего ради терпеть муки, добиваясь подлинной невидимости, если тех, кто смотрит на вас, можно убедить, что вы — вовсе не вы, а нечто совсем иное? «Украденное письмо» Эдгара По и «Невидимый человек» Честертона представляют собой любопытные вариации на эту тему. В менее известном рассказе Честертона речь идет об убийстве, совершенном в доме, в который, по утверждению всех свидетелей, никто не входил. «Тогда кому же принадлежат эти следы на снегу?» — спрашивает патер Браун со своей обычной напускной наивностью. Никто не заметил почтальона, хотя все видели его.

Многие насекомые и наземные животные выработали в себе замечательную способность к камуфляжу. Однако их маскировка, будучи неизменной, эффективна только при соответствующих условиях окружающей среды; при других она может оказаться более чем бесполезной. Величайшие мастера обмана, способные изменять свою внешность, приспосабливаясь к фону, живут не на суше, а в море. Камбала и каракатица обладают почти невероятной властью над узорами и оттенками окраски своего тела и способны изменять свою окраску в случае надобности за несколько секунд. Если положить камбалу на шахматную доску, она воспроизведет точно такие же белые и черные квадраты на своей спине; ей приписывают даже способность вполне успешно копировать рисунок шотландского пледа.

Способность подделываться под фон, расположенный позади, можно назвать своего рода псевдопрозрачностью. Ясно, однако, что она может ввести в заблуждение только наблюдателей, смотрящих на вас с одной стороны. Для камбалы такое свойство подходит вполне — по той простой причине, что она плоская и прячется от хищников на дне. В толще воды этот трюк помогает слабее, хотя и здесь он кое-что дает; именно поэтому у многих рыб верхняя часть тела окрашена в темные цвета, а нижняя — в светлые. Благодаря этому они менее заметны и сверху и снизу.

Ни одна мыслимая оптическая или телевизионная система не может передать изображение фона сквозь расположенное впереди него твердое тело так, чтобы оно было невидимым более чем в очень ограниченном числе ракурсов. Это можно доказать, мысленно проделав сложный эксперимент, который вряд ли кто-нибудь попытается осуществить на практике. Речь идет, так сказать, о моделировании с помощью электронной техники того «фокуса», который проделывает камбала, когда ее кладут на шахматную доску.

Представьте себе человека, помещенного между двумя большими телевизионными экранами. Пусть у него будут также две телевизионные камеры: одна направлена вперед, а другая — назад. Камера, направленная вперед, передает изображение на экран, расположенный позади человека, а камера, направленная назад, — на передний экран.

Если обе телевизионные системы (обязательно цветные!) точно отрегулированы, то человек будет совершенно невидимым при наблюдении с двух точек: непосредственно перед ним, и непосредственно позади него. Наблюдатели, расположившиеся в этих точках, будут думать, что они видят некий отдаленный фон, в то время, как в действительности часть их поля зрения — площадь, прикрывающая человека, — всего лишь изображение, точно совпадающее с этим фоном. Малейшее смещение положения наблюдателя нарушит иллюзию: телевизионное изображение покажется либо слишком большим, либо слишком маленьким или не будет совпадать с элементами реального фона, как бывает при смещении одной из панелей кругового экрана панорамного кино.

Ясно, что такого рода невидимость, основанная на «передаче изображения», была бы безнадежно ограниченной по своим возможностям. Мне вспоминается всего один рассказ, в котором использована родственная идея. В тридцатых годах в добром старом журнальчике «Эмейзинг сториз» («Занимательные истории») было напечатано что-то вроде сказки, в которой описывался стеклянный ящик, по размерам похожий на гроб. Он был сделан из призм; сквозь них благодаря преломлению света был виден фон, находившийся за ящиком; внутри ящик был пустой и в нем мог спрятаться человек. Всякому, кто смотрел на этот ящик, казалось, что он глядит сквозь его стеклянные стенки на все, что находится позади; в действительности же он глядел «вокруг» ящика, в котором скрывался человек. Идея остроумна, изредка она может даже оказаться полезной — для шпионов и контрабандистов. Хотя, конечно, невозможно передать изображение через призмы, составляющие стенки ящика так, чтобы оно казалось неискаженным для наблюдателей с различных точек зрения, но в данном случае значительные искажения допустимы и даже естественны. Дальнейшее рассмотрение этой проблемы я поручаю специалистам по оптике; нам от нее пользы мало: мы ведь гонимся за полной невидимостью.