Черты будущего - [46]

.)

Наши представления о недрах весьма приближенные, им не хватает детальности; в частности, мы еще ничего не знаем о строении центрального плотного ядра, диаметр которого равен почти 6,5 тысячи километров. Мы не знаем даже, из чего оно состоит. Старая теория о железном ядре за последние годы была несколько скомпрометирована; очень возможно, что оно состоит из каких-нибудь обычных пород, плотность которых превышает плотность свинца за счет колоссальных давлений.

Чтобы исследовать эту зону, необходимы волны, которые проникали бы сквозь твердую толщу Земли с такой же легкостью, с какой рентгеновские лучи проходят сквозь человеческое тело, а свет — через атмосферу, и передавали бы нам информацию, полученную на пути их движения. Но эта идея совершенно абсурдна. Подумайте только: почти 13 тысяч километров непроницаемых скальных пород и металлов отгораживают нас от антиподов!

Впрочем, не торопитесь — подумайте еще. Ведь есть же пусть не волны, а какие-то другие физические сущности, для которых земной шар прозрачен, словно мыльный пузырь. Во-первых, это гравитация; правда, мне еще ни разу не попался физик, который дал бы прямой ответ на вопрос, имеет ли распространение силы тяжести волновой характер, — несомненно, она проходит сквозь толщи Земли с такой легкостью, как будто их и не существует вовсе.

Такой же способностью проникать сквозь любые преграды обладает и нейтрино — своеобразнейшая и самая неуловимая из всех частиц. Преграда из какого-нибудь тяжелого материала, например свинца, задерживает все другие частицы: одни могут проникнуть в толщу свинца всего на несколько сантиметров, другие — на несколько метров. Но нейтрино, эта невероятная частица, не имеющая ни массы, ни заряда (не огорчайтесь: спин у нее все-таки есть), в состоянии пройти сквозь свинцовый экран толщиной в пятьдесят световых лет без сколько-нибудь заметного ущерба для себя. Мощные потоки нейтрино пронизывают нашу вроде бы очень твердую планету в то самое мгновение, когда я пишу эти строки, и лишь одна частица из триллиона встречает незначительное сопротивление.

Я не предлагаю применить гравитацию или нейтринные лучи для «фотографирования» ядра Земли; вероятно, их проникающая способность слишком велика для этого — нельзя же запечатлеть предмет с помощью лучей, которые совершенно свободно проходят сквозь него. Но, если в природе есть подобные необычайные физические феномены, могут быть и другие, обладающие нужными нам свойствами, и мы сможем применить их, чтобы заснять внутренности нашей планеты, подобно тому как рентгенологи снимают наши внутренние органы.

Проведя такое обследование, мы, вполне вероятно, обнаружим, что в глубочайших недрах Земли ничего особенно интересного нет, — просто однородные слои скальных пород или металлов, плотность которых нарастает по мере приближения к центру. Однако Вселенная почти неизменно оказывается более сложной и удивительной, чем мы предполагаем; вспомните хотя бы, что, когда мы принялись исследовать «пустое» космическое пространство, оно оказалось битком набитым радиоволнами, космической пылью, блуждающими атомами, заряженными частицами и бог знает чем еще. Если природа верна себе повсюду, мы обнаружим в глубинах Земли нечто такое, что обозрение только издали нас никак не удовлетворит. Нам захочется добраться до него самим.

А это «нечто», возможно, захочет добраться до нас, как я предположил несколько лет назад в рассказе «Огни в недрах». Замысел этого рассказа основан на том факте, что в условиях высоких давлений существуют формы материи столь плотные, что по сравнению с ними обычная скальная порода покажется более текучей, чем воздух. Впрочем, это, пожалуй, грубое преуменьшение: гранит примерно в 2000 раз плотнее воздуха, но «разрушенная материя» в центре звезды-карлика в сто тысяч раз, а в некоторых случаях в десять миллионов раз плотнее гранита. Хотя в действительности даже в центре Земли давление слишком мало, чтобы раздавить атомы и довести плотность материи до этих невообразимых величин, я допустил — в чисто беллетристических целях — предположение, что существа, состоящие из такой сверхплотной материи, могут плавать в глубинах Земли, как рыбы в воде. Смею надеяться, что никто не отнесся к этой выдумке более серьезно, чем отношусь к ней я сам, но она может послужить своего рода аллегорией, которая поможет нам подготовиться к восприятию истин почти столь же удивительных, но гораздо более сложных.

Если наши потомки — или их машины — когда-нибудь сумеют погрузиться на большую глубину в расплавленные недра Земли, это, вероятнее всего, будет достигнуто с помощью приемов, разработанных совсем для иных целей и очень далеко от родной планеты. Чтобы попытаться представить себе такие приемы, давайте мысленно перенесемся на некоторое время далеко в космос, к огромной планете Юпитер, которую автоматические исследовательские ракеты будут зондировать, летая вокруг нее, в 70-х годах нашего столетия.

Право же, надоело читать в книгах о космических путешествиях, что Юпитер — это планета, на которую люди, «разумеется», никогда не высадятся. Я не хочу этим сказать, что сам горю желанием отправиться туда. Диаметр Юпитера в одиннадцать раз больше диаметра Земли; поверхность — в сто с лишним раз больше. Если всю нашу планету развернуть на поверхности Юпитера, она будет выглядеть примерно так, как Индия на нашем глобусе. Но мы еще не составили карт Юпитера — мы никогда не видели его поверхности. Так же как и поверхность Венеры, она постоянно закутана облаками — или чем-то еще, что за неимением лучшего названия мы именуем облаками. Они вытягиваются в широтном направлении и образуют вечно перемещающиеся параллельные полосы вследствие быстрого вращения планеты, и, даже находясь за сотни миллионов километров, разделяющих нас, мы можем наблюдать чудовищной силы бури и возмущения, охватывающие площади, которые превышают размером нашу Землю. Метеорология Юпитера — это наука, основы которой еще даже не заложены. Там, на огромном удалении от Солнца, в ледяных сумерках, атмосфера, состоящая из водорода и гелия, раздирается неведомыми нам силами. Однако, несмотря на все эти конвульсии стихий, некоторые наблюдаемые нами элементы поверхности планеты многие годы подряд умудряются сохранять неизменными свои очертания. Вот уже на протяжении 120, а возможно, даже 300 лет астрономы время от времени наблюдают так называемое Красное пятно — огромное овальное пятно протяженностью около 40 тысяч километров.