Чертухинский балакирь - [25]

Да если уж такой неверный Фома, так можешь сам убедиться: шкура от одного медвежонка, который у барина Бачурина вырос в большого медведя и в одночасье издох, и посейчас еще стоит у самого входа в Чагодуйском музее. И как обделан-то! Провались! Лапа вперед, будто здоровается со всяким, кто, значит, к барину придет.

И верно, чего только не собрано в нем с нашей округи… Положительно от сороки из Чертухина и до Манамаевой мурмолки, которую татарский хан Манамай будто потерял на том самом месте, где теперь стоит Чагодуй, - все есть, что касательно уезда!.. Так и называется: Музей местного края.

Будешь в Чагодуе, зайди непременно, всякая диковина и пустяковина, а главное - медведь налицо!..

*****

Случилось это все для самого Спиридона Емельяныча нежданно, он за медведицей и не думал ходить, сама она на него вышла… Гоняли по лесу эту медведицу перед этим больше недели наши охотники - Павел Безручка да Петька Цыган, и довели ее до такого остервенения, что она совсем всякий разум свой медвежий потеряла; сбились с медведицей охотники с ног, загоняли ее в яму, которую они вырыли на ее привычной тропе, но медведица по этой тропе полсотни лет проходила, а теперь, как на смех, не шла и не шла, хоть силком тащи; стала без толку носиться по лесу и по ночам сторожить у дороги -лошади больно храпели у мужиков, кто если с темным возвращался домой!.. Стали уж побаиваться!..

Но тут-то вот она и налетела с ковшом на брагу!..

Должно быть, и вправду медведица этой ночью лежала где-нибудь поблизости возле дороги. Спиридон шел из Чертухина домой, а ходил он на мельницу, еще раз ее обсмотреть да в уме прикинуть, стоит ли она того, что за нее заломил с него барин Бачурин; идет он это, значит, не спеша по дороге, духовный стих про себя поет - про пустыню и старца и о том, как попадается этому старцу в пустыне сам бог, - много знал Спиридон Емельяныч этих стихир! - видит, в одном месте на дорогу два комышка из канавы вывалились - медвежата играют… Несь бы ему обойти али вернуться, так не таковский: перекрестился Спиридон Емельяныч и хотел мимо медвежат тихонько пройти - ловить он их не собирался… Медвежата, должно быть, его не сразу заметили, шагах в десяти уже шел от них Спиридон, а они хоть бы что: один на спинке лежит, а другой на него завалился и грызет ему ухо. Спиридону даже смешно было смотреть на эту картину. Но, на грех знать, под ногой Спиридона хрустнул сухой сук на дороге, медвежата вскочили, встали на лапы, и оба ни с места, только рычат - мать зовут. Тут она и вышла из чапуга. Рев поднялся на весь лес. Безрукий и Петька в это время совсем в другой стороне ее ждали и грелись на поляне у большого костра.

- Слышь? - сказал Безрукому Петька. - Эн она где!..

Павел пригнулся к земле левым ухом - правое у него улетело вместе с рукой: ружье разорвало!

- Да, - говорит, - это она дерет кого-нибудь на дороге. Подождь, вот нажрется… тут-то мы ее и обротаем!..

Но не задрала медведица Спиридона, встретил он ее, словно тещу, которую долго не видел, - в обнимку; медведица только и успела разодрать на Спиридоне домотканый армяк да по спине провела на все пять когтей полосу, как прочертила; Спиридон схватил ее за обе лапы, отвел со спины и левую выворотил, как корягу, наотмашь - тут-то вот и завыла медведица не своим голосом, который издалека услыхал Петька Цыган.

Легла медведица на землю к самым ногам Спиридона, словно прощенья или пощады просит… Долго так пролежала. Спиридон стоит над ней и сперва, надо правду сказать, сам себе не поверил!..

- Что, старуха? - миролюбиво спросил ее Спиридон и стал поднимать с земли за загривок.

Развязал Спиридон отченашенский поясок и - на шею… Медведица молчит, встает и, как человек, охает…

- Ушиблась, матушка?

Сразу смекнул Спиридон, что медведицу ему не зря бог послал…

А медвежата и позабыли про мать, приняли они потом Спиридона, должно быть, самого за медведя, когда он охватил их матку в обнимку, валяются опять на дороге и уши друг дружке грызут. Спиридону весело стало…

- Эй вы, неразумыши!.. - крикнул он на них и потянул за собой поясок.

Медведица что-то проворчала им на своем медвежьем наречии, и оба они кубарями забежали за нее, и все трое покорно пошли за Спиридоном.

*****

Ну и диву же далась тогда вся округа. Про гусенцев и говорить нечего…

На самой рани привел ее Спиридон Емельяныч… Как шла-то за ним, как теленок, дрожала вся мелкой дрожью и глядела на мужиков такими жалобными глазами, будто пожаловаться хотела. Сам Спиридон был как всегда, только глаза налились, как у филина, кровью, и сзади лоскуты от армяка болтались, и по лоскутам на след падала кровь…

Народу сбеглось - все Гусенки!..

Главное, и медвежата рядом бегут, щурятся на мужиков и на избы носом водят - близко скотину слышат - и к Спиридону жмутся, как к какому хозяину, когда поближе кто подойдет.

- Ай да Спиридон! - ахали мужики.

- Ай да Спиридон Емельяныч! - вторили бабы.

Да уж, тут нечего сказать: непомерная плоть была у человека!..

*****

А выдумал всю эту затею с медведихой не кто иной, как наш серый барин Махал Махалыч Бачурин.

Должно быть, от этого великого богатства да излишка его надоумило: незадолго перед этим случаем объявил он по всей нашей округе, что требуется ему, серому барину, медведь какой ни на есть, но лишь бы в живом его виде… Для какой такой стати понадобился ему этот медведь - неизвестно, так, может, перебесился, но вернее всего, что Махал где-нибудь был у настоящих господ и такого прирученного ради забавы медведя увидел, а потому и сам решил нагнать форсу: какой же, де, барин, коли у него на цепи посередине двора медведь не рычит!.. Затравка-то эта осталась: раньше бары медведями нашего брата на масленой ради потехи травили!..