Чертовски сексуален - [89]

– У тебя есть выкуп? – поинтересовался у Шелли главарь мятежников.

– Кое-что есть, но не все. Откровенно говоря, я рассчитывала на скидку, причем по ряду причин: я подданная Великобритании, так что де Голль подгадил и мне тоже, ну и все такое прочее, – ответила она, неожиданно осмелев. – Вспомните Дюнкерк…

Лицо Гастона сохранило каменное выражение, и Шелли ничего не оставалось, как протянуть ему свой приз – то есть какие-то жалкие пятьдесят тысяч фунтов.

Гастон сосчитал деньги, и по его лицу пробежало хмурое облачко.

– Этого хватит самое большее на то, чтобы вернуть тебе пару его зубов, куколка. У меня сегодня встреча с торговцем оружия из Франции. – Он в упор посмотрел на Шелли черными, как антрацит, глазами. – Что я себе куплю на эти гроши? Пращу? Мне нужно настоящее оружие. Где остальная еумма? У тебя один-единственный шанс дать мне вразумительный ответ. Я жду.

Шелли заметила, как рука Гастона потянулась к мачете, которое он держал на коленях. В это мгновение выражение «не сносить головы» наполнилось для нее реальным смыслом. Она словно окаменела, все до единой мысли покинули ее.

– Остальная сумма… – заикаясь, пролепетала она.

И тут, на ее счастье, рядом с ними выросла Коко, чем спасла Шелли от необходимости лгать. Тигрица театральным жестом вынула из своего рюкзака – Шелли не поверила собственным глазам! – крокодиловый ридикюль Пандоры!

Гастон в два счета открыл замки с помощью мачете.

– Я пряталась в комнате Пандоры, – пояснила Коко. – И когда увидела, как эта расфуфыренная стерва пересчитывает деньги, заработанные кровью и потом других людей, которые гнут спину на ее аристократическое семейство, то подумала, хм, уж лучше стать нуворишем, чем всю жизнь прозябать в нищете. Разве я не права? Правда, для этого мне пришлось хорошенько трахнуть ее по голове.

Шелли от души расхохоталась:

– Если она такая богатая, уверяю, она даже не заметит пропажи. Когда эта женщина выписывает чек, банк подскакивает, как мячик.

Коко тоже рассмеялась ее шутке.

– Скоро я приду за вами, голубки, и отведу вас в горы. Как это вы говорите по-английски – «любовь зла»?

И она толкнула локтем Гастона. Главарь мятежников кивком подал знак двум мальчишкам с ружьями в руках. Те повели Шелли в самые заросли, к хижине, в которой располагалась тюрьма.

Шелли набрала полную грудь воздуха и толкнула хлипкую дверь.

– Опять ты! Что ты здесь забыла, черт возьми? – набросился на нее Кит, когда Шелли, пригнувшись, чтобы не стукнуться лбом о низкую притолоку, ступила в сырую лачугу.

Кит лежал на старом продавленном матрасе. Матти спала, словно котенок, свернувшись рядом с ним в клубок. Вид у Кита был как у парусника, прибитого к берегу штормом, – измученный и истрепанный. Однако сердце Шелли вновь судорожно забилось в груди – сначала оно начало выбивать робкий ритм, затем все смелее и смелее, пока наконец не перешло на этакую нервную польку, известную как мерцание предсердий в тональности ля-мур.

– Черт, только не говори, что ты не привела за собой легавых. Признавайся, что тут происходит.

– По правде сказать, – отвечала Шелли, – наступила та часть спектакля, в которой ты будешь очищать для меня апельсины и обмахивать опахалом из листьев лотоса.

– Я же сказал, что больше не хочу тебя видеть.

Шелли почудилось, будто ее сердце сжала чья-то ледяная рука. Нет, она была не столь наивна, чтобы ожидать жарких объятий, однако от слов Кита повеяло очередным ледниковым периодом.

– Ну, так каким же ветром тебя занесло сюда, Шелли? Что тебе здесь понадобилось?

– Я пришла вызволить тебя и Матти. Правда, мне немного помогла Коко. Когда-нибудь, через много лет я на пару минут взгрустну при мысли, что она украла у Пандоры предназначенные на выкуп деньги.

Киту не пришлось говорить дважды, что в судьбе его произошли радикальные перемены, – он сразу это понял.

– Знаешь, ты, конечно, дура, но дура не такая, как все. Особенная дура. – В его голосе, прежде резком и напряженном, послышались теплые нотки, а лицо, подобно ране, скорее исказила, нежели осветила улыбка. Кит поднялся с матраса и встал напротив Шелли, словно пытаясь убедиться, что это не наваждение. – Коко сейчас отведет нас в горы. Ну, заслужила я твое прощение или нет? – спросила его Шелли.

В глазах Кита заплясали хорошо ей знакомые огоньки.

– А жареную картошку с кетчупом не желаешь?

– Итак, – Шелли улыбнулась впервые за несколько дней, – что же нам сейчас делать?

– Что хочешь, только, Бога ради, не вздумай насвистывать «Марсельезу», – ответил ей Кит с лукавой улыбкой.

– Шелли! – раздался радостный возглас – проснулась Матти, разбуженная их голосами. Со скоростью межконтинентальной баллистической ракеты девчушка бросилась Шелли на шею. Та с радостью подхватила ребенка на руки, ощущая прикосновение спутанных волос и прохладной кожи.

– Знаешь, к нам в хижину как-то раз заползла змея! Папа ее убил. А я думала, что это червяк!

– Нет, именно змея, – произнес Кит, собирая вещи.

– Змеи и червяки – близкие родственники, потому что женятся друг на дружке, – невинно пояснила Матти.

– Верно, – вздохнул Кит, – устами младенца глаголет истина. Матти, собирай вещи, киса. Значит, Пандора на острове? – спросил он у Шелли, чтобы не услышала дочь.