Чертовка - [45]

— Думаешь, я устроил тут гостиницу? Нет, больше здесь никого не было, а если он и был здесь, то мне просто стало его жалко и… э-э…

— Значит, он был здесь с тобой в понедельник вечером, правда? В понедельник вечером перед уби… перед тем, как это случилось. Ты был здесь не один — я поняла это сразу же, как вошла. Здесь было двое, они пили и курили, а может, и еще что-то…

— Детка, — перебил я ее. — Ты делаешь из мухи слона. Ну и что такого в том, что он был здесь той ночью, или в том, что я не ездил по клиентам? Тебе не кажется…

— Я хочу знать, — сказала Джойс. — Вот что я хочу знать. Почему ты лгал, если в этом нет ничего такого?

— Разве ты мне не веришь? — спросил я. — Разве ты меня не любишь? Господи, ну, может, я и запутался немного, может, и забыл кое-что, но…

Она отшатнулась от меня, стряхнув мои руки со своих плеч:

— Почему, Долли? И где? Где ты был в понедельник вечером и где ты взял эти деньги?

— Оставь меня в покое! — рявкнул я. — Проклятье, оставь меня в покое.

Мне не нравилось так с ней разговаривать, понимаете, но почему она обязательно должна была действовать мне на нервы? Причем на пустом месте.

— Долли, я жду.

— Я уже говорил тебе. То есть, может, это и не было стопроцентной правдой. Но это не значит, что я плохо поступил. Я… б-боже мой, ты как будто думаешь, что я убил этих двоих. Забил старуху насмерть и застрелил Пита и… Эй, ты куда? Куда это ты, интересно, направилась?

— Ах, Долли, — выдохнула она, — К-как… что ты…

Тогда я попытался рассказать ей, что произошло.

Как все обстояло на самом деле. И как все могло быть. И откуда она могла знать, что это неправда? Откуда она могла знать, что старуха не была вымогательницей, а деньги не принадлежали богатым родителям Моны, умершим с горя вот уже много лет назад…

Но Джойс даже слушать не хотела. Она дергала ручку двери, уставившись на меня, и ее глаза становились все шире и шире, точно я был проклятый маньяк или еще кто.

Я попытался удержать ее — только для того, чтобы она вняла голосу рассудка, понимаете? И на секунду мне показалось, что она собирается кричать — да-да, чтобы ее защитили от собственного мужа, — но она не закричала. Она только сказала, что… ничего. Я не помню, что она сказала. Ничего такого, что имело бы значение.

Конечно же, это был несчастный случай. Ты ведь знаешь меня, дорогой читатель, знаешь, что я и чертовой мухи не обижу, если могу этого избежать. Я просто хотел удержать ее — удержать, чтобы она вняла голосу рассудка. Но, похоже, я схватил ее слишком сильно… как-то резко повернул… и враждебной Судьбе было угодно, чтобы шаткое согласие, установившееся между нами, не привело к счастливому концу… (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. МОЖЕТ БЫТЬ.)

…Она сказала:

— Н-нет, Долли. Ах н-нет, я должна была вернуться. Не только хотела, но и должна была. Я собиралась сказать тебе, как только все уладится…

— Все улажено, — возразил я. — Все улажено и чертовски хорошо..

— …Ты не ведаешь, что творишь! Ты не можешь, Долли! Н-нет, пожалуйста, НЕТ! Я беременна!

Останавливаться было уже слишком поздно. Да и как бы я мог остановиться, даже если бы не было слишком поздно?

Я ударил хуком, и она упала в ванну. Я нагнулся над ванной и… Когда я наконец сорвал с нее рубашку и вытащил ее из ванны, она уже не походила на Джойс. Она вообще ни на кого не походила.

Я вынес ее через черный ход. Забросил ее тело на одну из платформ с углем и забрался туда следом. Я стал руками разгребать уголь, выкопал глубокую яму и зарыл ее там. Зарыл их.

19

Пожалуй, достаточно для одного вечера. Этого хватило бы и на миллион вечеров, так что я вернулся в дом, чувствуя даже некоторое облегчение. Ну, вы понимаете. Теперь уже ничто не могло произойти, поскольку все уже произошло. Самое худшее. После этого на меня уже ничто не могло свалиться. Больше уже никто не мог испортить мне жизнь.

Да, это было слишком, но теперь уже все кончено, и никто бы не мог…

Я вернулся в дом. Помылся и привел себя в порядок, а при этом думал, думал — просто думал, — но уже не волновался. Ее не смогут опознать. Через три дня состав приползет в Канзас-Сити, сделав по пути с полдюжины остановок. Никто не узнает, где это произошло, в каком месте ее зарыли в уголь, кто она была такая. Все, что мне оставалось делать, — это избавиться от ее одежды, когда я съеду отсюда, а съехать я собирался очень скоро.

Потому что произошло слишком много всего, и больше ничего уже не могло произойти.

Пусть Мона остается у меня на ночь. Почему бы нет? Дело было на мази (не о чем беспокоиться), а Мона — отличная малютка. И мне нужно, чтобы кто-то был рядом. Мне всегда был нужен кто-нибудь рядом, и сегодня… Значит, сегодня она переночует здесь, а утром я уйду из магазина. Повздорю со Стейплзом, скажу ему, чтобы катился ко всем чертям, и уйду, хлопнув дверью. И тогда мы с Моной сможем уехать вдвоем, только она и я, ну и, конечно же, старая добрая сотня тысяч в придачу. Это будет здорово. Никаких сложностей тут быть не должно — ни с моей стороны, ни с ее. Округ велел ей освободить жилплощадь. Мону ни в чем не заподозрят, если она съедет чуть раньше.

Мы уедем вместе, Джойс… то есть Мона… и я, и с того самого дня, с