Чертов крест - [3]
Безпечная стража нѣсколько разъ оглядѣла съ высоты городъ, который мирно отдыхалъ, насколько можно было различить въ темнотѣ. Затѣмъ часовые спокойно заснули, опираясь на толстыя древки копій и не опасалсь никакой засады. Тогда нѣсколько человѣкъ, рѣшившихся умереть за правое дѣло, начали взбираться на утесъ и, скрытые ночной темнотой, въ полночь достигли вершины.
На остальное понадобилось немного времени: часовые перескочили въ одинъ прыжокъ ту изгородь, что отдѣляетъ сонъ отъ смерти; огонь смоляныхъ факеловъ, подложенныхъ подъ ворота и подъемные мосты, сообщился стѣнамъ замка съ быстротою молніи; пользуясь всеобщимъ замѣшательствомъ, нападавшіе проложили себѣ путь среди пламени и мигомъ покончили со всѣми обитателями этого звѣринаго логовища.
Всѣ они погибли.
Когда приближающійся день озолотилъ вершины кедровъ, обуглившіяся развалины башенъ еще дымились, и сквозь узкія бойницы легко можно было разсмотрѣть вооруженіе страшнаго барона, висѣвшее у одной изъ почернѣвшихъ колоннъ пиршественной залы. Яркій лучъ солнца задѣлъ его, и оно засверкало, между тѣмъ какъ трупъ его владѣльца, покрытый кровью и прахомъ, валялся среди горячаго пепла вмѣстѣ съ тѣлами его темныхъ сподвижниковъ.
Время шло. Пустынныя залы заросли терніемъ, завился плющъ вокругъ массивныхъ колоннъ, закачались голубые колокольчики, свѣсившись съ каменныхъ зубцовъ. Только неровное дыханіе вѣтра, крики ночныхъ птицъ да шорохъ пресмыкающихся, которыя пробирались въ высокой травѣ, нарушали иногда мертвую тишину этого проклятаго мѣста. Непогребенныя кости его прежнихъ обитателей бѣлѣли при лунномъ свѣтѣ, и но прежнему видпѣлось вооруженіе сегрскаго барона, висѣвшее подъ чернымъ сводомъ пиршественной залы. Никто не осмѣливался взять его, но множество небылицъ разсказывалось про это вооруженіе, источникъ безконечныхъ сплетенъ и страховъ для всѣхъ, кто видѣлъ, какъ сверкало оно подъ солнечнымъ лучомъ, или воображалъ себѣ въ часы глухой ночи, что слышитъ металлическій звонъ его составныхъ частей, которыя ударялись одна о другую, колеблемыя вѣтромъ, и издавали протяжные и печальные звуки. Несмотря на все, что болтали насчетъ этого вооруженія, и что втихомолку повторяли окрестные жители, пока все оставалось пустой болтовней.
Если бы тѣмъ оно и кончилось, все было бы прекрасно. Но, повидимому, нечистый не удовольствовался дѣломъ рукъ своихъ и снова вмѣшался въ дѣло, конечно, не безъ соизволенія Бога, которому угодно было снова покарать жителей и заставить ихъ еще пострадать во искупленіе нѣкоторыхъ грѣховъ.
Небылицы, которыя сначала такъ и оставались небылицами, начали принимать осязательную форму и со дня на день становились болѣе вѣроятными.
Дѣло въ томъ, что за послѣднее время уже нѣсколько ночей сряду весь городъ наблюдалъ странное явленіе.
Вдали, среди ночныхъ тѣней, стали появляться какіе-то таинственные и фантастическіе огни, и никто не могъ объяснить, откуда они происходили. То подымаясь вверхъ по обрывистымъ склонамъ сегрской скалы, то блуждая среди развалинъ замка, то колеблясь въ пространствѣ, они скользили, скрещивались, исчезали и снова появлялись, чтобы разсыпаться въ разныя стороны.
Атеченіе одного мѣсяца это повторялось три или четыре раза, все по ночамъ. Смущенные жители съ безпокойствомъ ожидали результата этихъ страшныхъ сборищъ, и, разумѣется, онъ не заставилъ себя долго ждать: три-четыре поджога, похищеніе скота и нѣсколько обезображенныхъ труповъ пѣшеходовъ, сброшенныхъ со скалъ въ пропасть скоро повергли въ ужасъ весь край на десять миль въ окружности.
Уже не оставалось никакого сомнѣнія въ томъ, что шайка разбойниковъ поселилась въ подземельяхъ разрушеннаго замка.
Сначала они появлялись только поздней ночью и въ опредѣленныхъ мѣстахъ того лѣса, который и до сихъ поръ растетъ вдоль берега рѣки, но кончили тѣмъ, что заняли почти всѣ горныя ущелья, устроили засаду близъ дороги, стали грабить всіо долину и спустились неукротимымъ потокомъ на равнину.
Убійства все умножались, дѣвушекъ похищали, младенцевъ вырывали изъ колыбелей, несмотря на крики матерей, и, по всеобщему повѣрію, разбойники утаскивали ихъ для чудовищныхъ пировъ, гдѣ въ тоже время употребляли вмѣсто кубковъ священные сосуды, украденные изъ оскверненныхъ церквей.
Ужасъ до такой степени овладѣлъ всѣми, что послѣ вечерней молитвы никто не рѣшался выыти изъ дома, да и дома не считали себя вполнѣ безопасными отъ разбойниковъ.
Но кто-же они были и откуда пришли? Какъ звали ихъ таинственнаго атамана? Это было загадкой, которую всѣмъ хотѣлось разрѣшить и которая такъ и осталась неразгаданной, хотя съ этого времени всѣ замѣтили, что вооруженіе убитаго барона исчезло съ своего мѣста, а впослѣдствіи многіе поселяне утверждали, что предводитель чудовищной шайки шелъ впереди всѣхъ, покрытый вооруженіемъ, которое если и было не то самое, то, во всякомъ случаѣ, походило на него какъ двѣ капли воды.
Всѣ эти разсказы, если отдѣлить отъ нихъ то, чѣмъ страхъ неминуемо одѣваетъ и украшаетъ произведенія своей фантазіи, не заключали въ себѣ ничего необыкновеннаго и сверхъестественнаго.
Что можетъ быть обыкновеннѣе всѣхъ этихъ жестокостей въ разбойникахъ? что можетъ быть естественнѣе того, что ихъ атаманъ присвоилъ себѣ вооруженіе убитаго барона?
Подлинная фамилия этого замечательного писателя — Домингес Бастида, печатался же он под фамилией Беккер, второй, не переходящей к сыну частью отцовской фамилии. Родился он в Севилье, в семье давно обосновавшихся в Испании и уже забывших родной язык немцев. Рано осиротев, Беккер прожил короткую, полную лишений жизнь, которая стала таким же воплощением романтической отверженности, как и его стихи. Умер Г. А. Беккер в расцвете творческих сил от чахотки.Литературное наследие писателя невелико по объему, и большинство его произведений было опубликовано лишь посмертно.
Подлинная фамилия этого замечательного писателя — Домингес Бастида, печатался же он под фамилией Беккер, второй, не переходящей к сыну частью отцовской фамилии. Родился он в Севилье, в семье давно обосновавшихся в Испании и уже забывших родной язык немцев. Рано осиротев, Беккер прожил короткую, полную лишений жизнь, которая стала таким же воплощением романтической отверженности, как и его стихи. Умер Г. А. Беккер в расцвете творческих сил от чахотки.Литературное наследие писателя невелико по объему, и большинство его произведений было опубликовано лишь посмертно.
Подлинная фамилия этого замечательного писателя — Домингес Бастида, печатался же он под фамилией Беккер, второй, не переходящей к сыну частью отцовской фамилии. Родился он в Севилье, в семье давно обосновавшихся в Испании и уже забывших родной язык немцев. Рано осиротев, Беккер прожил короткую, полную лишений жизнь, которая стала таким же воплощением романтической отверженности, как и его стихи. Умер Г. А. Беккер в расцвете творческих сил от чахотки.Литературное наследие писателя невелико по объему, и большинство его произведений было опубликовано лишь посмертно.
Подлинная фамилия этого замечательного писателя — Домингес Бастида, печатался же он под фамилией Беккер, второй, не переходящей к сыну частью отцовской фамилии. Родился он в Севилье, в семье давно обосновавшихся в Испании и уже забывших родной язык немцев. Рано осиротев, Беккер прожил короткую, полную лишений жизнь, которая стала таким же воплощением романтической отверженности, как и его стихи. Умер Г. А. Беккер в расцвете творческих сил от чахотки.Литературное наследие писателя невелико по объему, и большинство его произведений было опубликовано лишь посмертно.
Подлинная фамилия этого замечательного писателя — Домингес Бастида, печатался же он под фамилией Беккер, второй, не переходящей к сыну частью отцовской фамилии. Родился он в Севилье, в семье давно обосновавшихся в Испании и уже забывших родной язык немцев. Рано осиротев, Беккер прожил короткую, полную лишений жизнь, которая стала таким же воплощением романтической отверженности, как и его стихи. Умер Г. А. Беккер в расцвете творческих сил от чахотки.Литературное наследие писателя невелико по объему, и большинство его произведений было опубликовано лишь посмертно.
Подлинная фамилия этого замечательного писателя — Домингес Бастида, печатался же он под фамилией Беккер, второй, не переходящей к сыну частью отцовской фамилии. Родился он в Севилье, в семье давно обосновавшихся в Испании и уже забывших родной язык немцев. Рано осиротев, Беккер прожил короткую, полную лишений жизнь, которая стала таким же воплощением романтической отверженности, как и его стихи. Умер Г. А. Беккер в расцвете творческих сил от чахотки.Литературное наследие писателя невелико по объему, и большинство его произведений было опубликовано лишь посмертно.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Подлинная фамилия этого замечательного писателя — Домингес Бастида, печатался же он под фамилией Беккер, второй, не переходящей к сыну частью отцовской фамилии. Родился он в Севилье, в семье давно обосновавшихся в Испании и уже забывших родной язык немцев. Рано осиротев, Беккер прожил короткую, полную лишений жизнь, которая стала таким же воплощением романтической отверженности, как и его стихи. Умер Г. А. Беккер в расцвете творческих сил от чахотки.Литературное наследие писателя невелико по объему, и большинство его произведений было опубликовано лишь посмертно.
Подлинная фамилия этого замечательного писателя — Домингес Бастида, печатался же он под фамилией Беккер, второй, не переходящей к сыну частью отцовской фамилии. Родился он в Севилье, в семье давно обосновавшихся в Испании и уже забывших родной язык немцев. Рано осиротев, Беккер прожил короткую, полную лишений жизнь, которая стала таким же воплощением романтической отверженности, как и его стихи. Умер Г. А. Беккер в расцвете творческих сил от чахотки.Литературное наследие писателя невелико по объему, и большинство его произведений было опубликовано лишь посмертно.
Подлинная фамилия этого замечательного писателя — Домингес Бастида, печатался же он под фамилией Беккер, второй, не переходящей к сыну частью отцовской фамилии. Родился он в Севилье, в семье давно обосновавшихся в Испании и уже забывших родной язык немцев. Рано осиротев, Беккер прожил короткую, полную лишений жизнь, которая стала таким же воплощением романтической отверженности, как и его стихи. Умер Г. А. Беккер в расцвете творческих сил от чахотки.Литературное наследие писателя невелико по объему, и большинство его произведений было опубликовано лишь посмертно.
Подлинная фамилия этого замечательного писателя — Домингес Бастида, печатался же он под фамилией Беккер, второй, не переходящей к сыну частью отцовской фамилии. Родился он в Севилье, в семье давно обосновавшихся в Испании и уже забывших родной язык немцев. Рано осиротев, Беккер прожил короткую, полную лишений жизнь, которая стала таким же воплощением романтической отверженности, как и его стихи. Умер Г. А. Беккер в расцвете творческих сил от чахотки.Литературное наследие писателя невелико по объему, и большинство его произведений было опубликовано лишь посмертно.