Чертов дом в Останкино - [9]

– О, мой Бог! – прошептал фон Шенборн. – Я должен немедленно передать это известие принцу Евгению.

– Да, – саркастически кивнул резидент. – Он любит русских, так теперь познакомится с ними поближе.

Веселовский встал:

– Вы понимаете, что в этих обстоятельствах мне надо быть крайне осторожным. Я не могу больше вести свою игру – капитан Румянцев передал мне пакет от царя. Петр Алексеевич приказывает во всем помогать прибывшим офицерам.

– Да-да… – сказал вице-канцлер, поднимаясь из своего кресла. – И все же… наша дружба… вы ведь не собираетесь изменять… нашей искренней дружбе?

Резидент пожал плечами. Фон Шенборн подошел к камину, открыл крышку стоявшей на полке шкатулки и вынул из нее увесистый мешок с заранее отсчитанной крупной суммой, которую обычно передавал русскому резиденту раз в три месяца. Вернувшись к гостю, вице-канцлер протянул мешок. Веселовский молча взял его и сунул в карман кафтана. Потом развернулся и пошел к дверям.

Резидент сел в крытый возок, приказав везти его за стены Старого города, где, окруженные земляным валом, утопали в садах виллы имперских вельмож. Сам Веселовский мог позволить себе только небольшой дом неподалеку от крепостной стены.

Возок ехал медленно, постоянно останавливаясь и пропуская громоздкие обозы с камнем и бревнами – император Карл перестраивал Хофбург. Авраам Павлович вспомнил свой последний приезд в Петербург – там также нельзя было проехать из-за подвод со строительным грузом, однако новая русская столица ни в какое сравнение не шла с центром цесарской империи. Местные зодчие строили так, как нашим и не снилось. Никакой голландской простоты – необычайная пышность и изящество нового стиля – настолько нового, что ему даже не придумали еще названия. Обычно Веселовский с любопытством рассматривал пышные фасады, но в этот раз он был погружен в мрачные размышления. Дело принимало дурной оборот.

Находясь далеко от карающей длани Петра, Веселовский расслабился, почувствовал себя почти свободным человеком. И даже позволил строить планы на будущее, в котором царевичу отводилась особая роль. Да, Петр Алексеевич был не вечен и сам уже подумывал о времени, когда придется передать власть. Но – не своему первенцу Алексею. Царь уже получил наследника от новой жены, Марты-Екатерины. Но здоровье царя было подорвано пьянством, войной и постоянным напряжением. Все «птенцы» понимали – вряд ли он доживет до момента, когда Петр Петрович вступит в силу, а значит, на горизонте восходящим солнышком рдела перспектива регентства. Но только в том случае, если на трон перестанет претендовать царевич Алексей. Меншиков, более всех мечтавший о регентстве, готов был даже удавить царевича по-тихому, но боялся царя – в жилах сына Лопухиной текла царственная кровь. Петр моментально узнал бы, кто отдал дерзкий приказ. И никакая сила не спасла бы тогда петербургского генерал-губернатора со всей его семьей, близкими и дальними от пыток и плахи. Так что Александр Данилович избрал другой путь – спаивать царевича, а отцу его постоянно нашептывать, мол, сын не может и не хочет выполнять приказы отца. Он был недалек от истины: царевич действительно старательно избегал тяжестей, накладываемых отцом на его слабую спину, – потому что боялся ярости этого человека, которого видел редко. Не мог простить ему ссылку матери в монастырь и постоянное отсутствие. Даже последний мальчишка в драном зипунишке и опорках мог похвастаться отцовской лаской – Алексей же вырос без нее. Меншикову удалось наконец склонить царя к ультиматуму, который Петр послал своему сыну в Москву. В нем государь пенял царевичу неделанием военной службы и обещал, что если тот не исправится, то будет отделен от двора как больной член отделяют от тела. Испуганный Алексей, только что похоронивший свою жену, Шарлотту, ответил полной капитуляцией, прислав повинное письмо, в котором вверял свою судьбу в руки отца и выражал готовность уступить корону брату, если на то будет воля царя.

Но мало кто знал, что за полгода до той переписки Алексей снесся с Веселовским, и уже тогда резидент начал подыскивать царевичу маршрут для бегства от отца. Он полагал, что царевича надо укрыть под могущественной дланью императора Карла Шестого и подождать. Царь умрет, а тогда можно будет предъявить права царевича на престол и вернуться с ним в Россию в силе и славе – так, что Петровы «птенцы» склонят свои гордые выи перед новым фаворитом.

Авраам Павлович горько усмехнулся. План был хорош, но жизнь нарушила его в один момент. После письма Петра и своего униженного ответа Алексей уже совсем было собрался бежать, но тут Петр сильно заболел, празднуя именины адмирала Апраксина, и царевич провел несколько напряженных недель, ожидая гонца из новой столицы с вестью о кончине ненавистного чужака-отца. В те дни Веселовский ходил мрачнее тучи – все планы рушились, казалось, само Провидение вмешалось в интригу. А царевич уже грезил о троне, но только Петр выздоровел, и вместо долгожданной депеши Алексей Петрович получил новое грозное послание от императора с приказанием переменить свой нрав или отречься от престола. Почта до Вены шла почти месяц, и весь этот месяц Авраам Павлович ничего не знал про новый поворот судьбы. Царевич Алексей ответил отцу: он готов отречься от права наследования и уйти в монастырь. Одновременно с особым человеком в Вену от Алексея Петровича было отправлено послание, в котором царевич торопил Веселовского с составлением плана бегства. Только тогда Авраам Павлович поверил в то, что Бог снова явил ему милость, и тут же стал искать встречи с вице-канцлером фон Шенборном.