Чёрт красивый - [32]

— Вот и пригодилась! — сообщила она ему, — В хозяйстве!

И ещё раз шарахнула, а когда уже бежала за ним вдогонку по двору, то метнула во след ему этой самой железякою.

— И не нечего в дом, разную хуйню таскать! — прокричала она во след.

Вы бы видели, как смеялся тогда Александр Сергеевич, наблюдая со стороны за происходящим; никогда ему раньше не было так хорошо да весело, даже в восемнадцатом веке – и то всё как-то скучнее происходило. А тут он даже на ногах не устоял, на пол упал, обеими руками обхватил прыгающий в покатухе живот, и долго ещё не мог успокоиться.

— Ой не могу! — каждый раз повторял он одно и то же.

И Лизавета тоже, всё никак не успокоиться, всё продолжает за Кукушкиным своим гоняться, теперь уже и по соседскому огороду – снег утрамбовывая.

— И так уже все ноги переломала о твой хлам! — кричала она во след, — Это же надо додуматься – гусеницу от трактора в прихожей вместо половика постелить!..

И вот уже по главной улице имени космонавта Алексея Гагарина за ним погналась, а далее по снежному насту, в сторону заброшенной фермы – да снежками кидать в него продолжила, до тех пор, пока сама в сугробе не провалилась. Возвернулась обратно уже к ночи, вся снегом обсыпанная, Пушкин ей стопочку заранее приготовил, выпила она, и вроде как успокоилась маленько.

А вот Степан Никанорович, с тех самых пор так и сгинул, убежал куда-то, и более уже не появлялся в деревне. Всё нажитое бросил – жене оставил; дом, огород, сарай, металлолома четыре тонны, гусеницу от трактора, а ещё четыре вёдра с говном, ну и так по мелочи кое-что. Ничего не взял; да видно просто не успел – вот так-то.

Местные языки бают что в сторону Чугуева* бедный подался, только его и видели, да хорошо если живой остался, и на том спасибо.

__________________________

*В сторону Чугуева: – Типа народная поговорка; обозначающая – тоже самое что – к чёртовой-матери, только в более ласкательно-уменьшительном значении.

Глава 32.

ЧЁРТ КРАСИВЫЙ.

Ну что же, а теперь давайте в избушку вернёмся, да проследим за Пушкиным и Лизаветой Филипповной; ведь всё-таки интересно будет узнать, как у них то сложилось в дальнейшем.

Ну конечно Пушкин радостно встретил её. Перво-наперво как уже сообщал – стопочку ей налил, затем поклон до самого пола отвесил, руку пожал, в ухо дунул, ну и благодарность вынес – за проявленное мужество.

А затем, почему-то заторопился, сообщил что дельце кое какое имеется, на следующий день в гости пообещался; ну в общем откланялся.

А когда кланялся – то в самоваре облик его отразился – что и приметила для себя Лизавета, да вздрогнула от неожиданности: коли мелькнула в отражении вместо лица козлиная морда, а ещё вместо носа – пятачок словно у поросёнка, рога – да не те что миниатюрные, которыми давеча хвастался Александр Сергеевич – а огромные до самого потолка, а ещё хвост длинный такой и копыта…

— Да это же – Чёрт!!!» — осознала она, когда поэт дверь за собой захлопнул, — Точно Чёрт… Прав был Степан Никнорович – муж то мой, ведь он первым это заметил.

Дрожь пробежала по спине Лизаветы, страх промелькнул в глазах:

— Не к добру это всё… — произнесла она, находясь в полном на то расстройстве.

И вот уж не выдержала, на улицу выскочила да к подруге своей продавщице за бутылкой сбегала, в долг прикупила: налила себе полный стакан – выпила.

Посидела немного, вроде как внутри улеглось, вроде как успокоилась: ещё выпила, подумала, порешала в уме кое-что, и видимо что-то решила:

— Бывает ведь такое… Подумаешь Чёрт – зато какой красивый!

И ещё выпила стопочку, после чего уже полностью успокоилась.

— Ну пускай будет Чёрт, — пожалуй смирилась уже Лизавета, и добавила, к выше сказанному, — зато по всему начитанный – во всяком случае будет о чём поговорить, и наверняка с гуманитарным образованием… а может даже и с высшим техническим…

Ещё подумала-подумала:

— Да лучше уж жить с приличным Чёртом, нежели с таким непутёвым мужем как Степан Никанорович.

Глава 33.

ЧЁРТ ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ.

А Пушкин, как обещался, так и прибыл на следующий день с бутылкой в обнимку, в общем завертелась у Лизаветы Филипповны жизнь по новой, ещё более весело. Почувствовала она себя женщиной – в конце то концов, а не клушей библиотечной.

Пушкин хоть и чёртом оказался – но зато хозяйственным, весь хлам из дома выкинул, и крышу отремонтировал, в общем не нарадуется она, да и он тоже доволен своей подружкой.

— И всё то она успевает – и пирожок съесть и на хер сесть! — бывало, что и прихвастнёт он перед загульными товарищами по литературному цеху.

И правда – с тех пор Лизавета Филипповна сильно изменилась, с утра на работу в библиотеку сбегает – отметиться, да какую никакую новеллу прочитает; а к вечеру уже стол собирает, гостей поджидает, ибо Пушкин не один, а с друзьями как обычно к полуночи заявиться, ну и до первых петухов всей компанией гуляют.

А когда пирогов нажрутся, да водки напьются – песню споют, а затем просят Лизавету Филипповну станцевать на столе голышом под аплодисменты; а она и рада стараться – задницей кренделя выписывает. А со стола Лизавета обычно уже под стол ныряет, как говориться – лицом в салат. Ну в общих чертах – не жизнь, а сказка!