Черный воздух. Лучшие рассказы - [186]

пытались проехать по городским улицам, однако компьютерные модели Нассима и эмпирический опыт яснее ясного доказали: для расстояний свыше пяти миль закупоренные пробками автострады все-таки предпочтительнее закупоренных пробками улиц.

– Ну что ж, еще один красный день календаря, – провозгласил Майк, вынимая из сумки бутылку скотча.

С хрустом свинтив пробку, он сделал глоток и передал бутылку Биллу с Нассимом. Так он поступал в торжественных случаях, по поводу любых великих свершений или неудач ЛРД. Билл с Нассимом находили этот обычай настораживающим, однако глотнуть пару раз не отказывались. Сделав еще глоток, Майк туго завернул пробку и сунул бутылку назад, в сумку: похоже, сия процедура внушала ему ощущение, будто бутылка снова приведена в законное, закупоренное состояние. Билл и Нассим уже не раз вышучивали его заблуждение, и сейчас Нассим сказал:

– Ты бы карманный паяльник себе завел, чтобы бутылки закупоривать, как полагается.

– Ха-ха.

– Или возьми за образец стратегию НАСА, – подхватил Билл. – Глотнул, и бутылку за борт.

– Ха-ха. Кусаем, стало быть, руку, которая вас кормит?

– Ее-то люди что ни день и кусают.

Майк пристально взглянул на него.

– Билл, а ведь ты не слишком-то рад грандиозному открытию, а?

– Да, так и есть! – откликнулся Билл, не снимая ноги с тормоза. – Так и есть! Я все это время думал, что мы… что мы трудимся для освоения Марса. Думал, люди заселят его, терраформируют и все такое, добавят к красному цвету зеленый и голубой… построят там новый мир, вторую ветку истории, а мы навсегда останемся ее начинателями. А что теперь? Оказывается, Марс уже заселен этими клятыми бактериями, и мы никогда не высадимся на него. Будем и дальше торчать на Земле, оставив Марс марсианам… микроскопическим, бактериальным марсианам!

– Ага. Крохотным краснокожим аборигенам.

– А мы, выходит, чему положили начало? Ничему! Все это было зря!

– Галиматью несешь, – оборвал его Майк.

Странно, но настроение Билла слегка поднялось, все тело изнутри обдало жаром, словно скотч заструился по жилам. Да, может, он и спалил десять лет жизни, горбясь за рабочим столом, трудясь, как ишак, чтобы дать старт тупиковому проекту, проекту, который никогда не будет реализован, но, по крайней мере, ему довелось работать вот с такими людьми, за все эти годы ставшими ему, точно братья, гениальными чудаками, способными со всей серьезностью употребить в разговоре словечко «галиматья», с тем же Майком, развлечения ради читающим викторианские романы для юношества, забавным не меньше, чем их герои, ни на секунду не появившимся на телеэкране в роли Важного Ученого-Ракетостроителя, дурацкой роли, порожденной вопросами и ожиданиями журналистов, играющих каждый свою дурацкую роль в той самой дурацкой мыльной опере, от которой Билл мечтал однажды избавиться: «Что для вас значит «жизнь», доктор Каквастам, каково значение этого открытия? – Ну, оно означает, что мы спалили собственные жизни, трудясь над тупиковым проектом»…

– Что значит «галиматью»? – вскричал Билл. – Теперь Марс превратят в заповедник, в заповедник бактерий, это ж надо! Там даже посадку никто не рискнет совершить, а тем более – что-то терраформировать!

– Еще как рискнут, – возразил Майк. – Люди на Марс полетят. Со временем. И заселят его, и терраформируют – все, как в твоих мечтах. Может быть, позже, чем ты думаешь, но ведь тебе туда в любом случае не лететь, так куда торопиться? Главное, это произойдет.

– Не думаю, – угрюмо проворчал Билл.

– А зря. Как бы ни произошло, но произойдет.

– Ну, спасибо! Спасибо тебе огромное! Как бы ни произошло, но произойдет? Весьма обнадеживающе!

– Не самая проверяемая из твоих гипотез, – заметил и Нассим.

Но Майк только заулыбался.

– Тебе проверять ее не придется, так к чему волноваться?

Билл резко, саркастически рассмеялся.

– Жаль, ты тому репортеру этого не сказал! «Что ни случится, случится, Наше открытие означает то, что означает»!

Тут смех разобрал всех троих.

– Наше открытие означает, что на Марсе есть жизнь!

– Наше открытие означает все, что вам угодно!

– Значения – они такие! Всегда означают, хоть режь их, хоть ешь!

Но вскоре веселье угасло. Машина по-прежнему ползла вперед, то снимаясь с места, то тормозя в унисон с вереницами алых огней, тянущимися вдоль огромного виадука, рассекшего надвое город под небом цвета кислого молока.

– Вот дерьмо, – процедил Майк, махнув рукой за окно. – Ладно. Придется нам вместо Марса Землю терраформировать.

Прометей, наконец-то освобожденный

Перевод Д. Старкова

Краткое изложение содержания

Данный роман постулирует следующее: наука есть бессрочный протополитический, утопического толка эксперимент, крайне слабо обоснованный теоретически как таковой, и сверх того лишенный парадигмы, в рамках коей объемы энергии, вкладываемые в дела человечества, соизмеримы с его реальным продуктивным потенциалом и способностью к поддержанию приемлемого уровня жизни. В предыстории (написанной в стиле триллера времен Холодной войны) ученые отстранены от принятия крупномасштабных решений: наука секвестирована стараниями неких правительственных агентов, убедивших Трумэна и проч. в том, что метастазировавшая во время войны способность науки к созданию новых технологий, обеспечивающих преимущества, необходимые для победы (радар, пенициллин, атомная бомба и т. д.), может являть собою угрозу для послевоенной, гражданско-корпоративной власти над обществом.