Черный воздух. Лучшие рассказы - [183]

В холле Билл повернул направо и заглянул в конференц-зал. Там тоже яблоку упасть было негде. На сцене, за длинным столом, сплошь уставленным микрофонами, под объективами камер, в лучах прожекторов, перед толпой репортеров сидели рядком коллеги. Друг Билла, Майк Коллинсворт, как раз отвечал на вопрос насчет заражения, старательно делая вид, будто крайне доволен собой и происходящим. Однако ученых, которым нравится объяснять что-либо неученым в присутствии других ученых, на свете исчезающе мало, так как в этом случае рядом есть, кому оценить вопиющую грубость их упрощений, и потому подобные мероприятия по природе своей – дело малоприятное. Вдобавок положение усугублялось тем, что корреспондентский корпус представлял собой весьма разношерстное сборище, от специалистов, в некоторых материях (скажем, в социально-исторической обстановке) разбиравшихся лучше самих ученых, до «говорящих голов», едва способных прочесть бегущую строку телесуфлера. Все это, плюс эмоциональность обсуждения, граничащая с истерией, превращало сегодняшнюю пресс-конференцию в сущую пытку, за коей Билл в эту минуту с неким извращенным удовольствием и наблюдал.

Дождавшись кивка Джона, весьма телегеничная девица поднесла к губам переходивший из рук в руки радиомикрофон.

– Что для вас значит это открытие? – спросила она. – Каково, на ваш взгляд, его значение для человечества?

Семеро сидящих на сцене переглянулись. По залу волной прокатился смех.

– Майк? – сказал Джон.

Гримаса на лице Майка породила в зале новую волну смеха, но Джон свою команду знал, как облупленных: в жизни Майк, личность довольно язвительная, за словом в карман не лез. Билл вполне представлял себе, как накалит атмосферу одна из его характерных реплик: дескать, для меня оно означает необходимость отвечать на дурацкие вопросы перед миллиардами зрителей, или, например, шанс прекратить пахать по восемьдесят часов в неделю и вспомнить о настоящей жизни… однако Майк, вдобавок ко всему, прекрасно умел общаться с прессой, и, глазом не моргнув, принялся отвечать на второй из вопросов теледевицы, показавшийся Биллу наиболее трудным.

– Ну что ж, значение нашего открытия в известной мере зависит от того, что смогут выяснить экзобиологи, в полной мере исследовав обнаруженные существа. Если их организмы функционируют согласно тем же биохимическим принципам, что и организмы обитателей Земли, вполне возможно, они состоят в родстве с земной жизнью, занесенной каким-нибудь метеоритом на Марс… или наоборот. В таком случае исследования ДНК позволят определить, когда именно оба семейства расстались, на какой из планет жизнь старше. Вполне может оказаться, что все мы в итоге происходим от марсиан.

Тут Майк сделал паузу, пережидая предсказуемый смех.

– С другой стороны, исследования могут выявить совершенно чужую, инопланетную биохимию, исключающую общность происхождения, а это уже сценарий совсем другой…

На сей раз Майк осекся, осознав, что подошел вплотную к границе выступления перед телекамерами, а далее начинается довольно зыбкая почва, и решил поскорей закруглиться.

– Как бы ни обернулось, отныне мы будем знать, что жизнь в высшей степени адаптивна, способна преодолеть межпланетное пространство, или возникнуть дважды в пределах одной и той же звездной системы, и в любом случае сможем вполне обоснованно предполагать, что жизнь распространена во вселенной довольно-таки широко.

Билл улыбнулся. Майк свое дело знал назубок: его ответ обеспечивал журналистам краткое, внятное описание положения, основные тезисы, потенциальные заголовки вроде: «Жизнь на Марсе означает, что жизнь существует во всей Вселенной»… что, строго говоря, не совсем верно, однако в играх «говорящих голов» выигрыша не бывает.

Покинув холл, Билл пересек внутренний дворик и вошел в огромное здание северного крыла лабораторного комплекса. Наверху, в кабинетах и боксах, все двери были распахнуты настежь, а портативные телевизоры настроены на репортаж с той самой пресс-конференции, что проходила под боком, в каких-то ста ярдах. Повсюду царил дух праздника, включая гирлянды и воздушные шарики, но Билл общего праздничного настроения отчего-то не разделял. Там, на экранах, под логотипом CNN, из его друзей старательно лепили героев, Молодых Самоотверженных Ученых-Ракетостроителей, заменивших собой космонавтов, так как исследования Марса полностью роботизированы – да, глупость, однако намного предпочтительнее ситуации, когда что-либо пойдет наперекосяк, когда их изобразят Криворукими Выскочками В Чужом Огороде, каковым совершенно напрасно доверен крайне важный (хотя по финансированию этого и не скажешь) проект, управление космическими исследованиями из-за письменного стола. В обеих ролях сотрудникам ЛРД довелось побывать не раз и не два, и все они давно поняли: середины для прессы, а может, и для широкой общественности, не существует, обычными людьми, занятыми своим делом, нелегкой, но интересной работой в нелегких, однако вполне терпимых условиях, их не признает никто. Весь мир видел в них только чудо, свершающееся раз в полугодие и длящееся ровно девять часов, высокоученых героев либо безмозглых козлищ, о которых на следующий же день в любом случае благополучно забудут.