Черный тюльпан - [133]

– Что здесь?

– Это тот самый случай, когда говорят: лучше бы я никогда не знала, что здесь, – болезненно усмехнулась Анна. – Не задавай больше никаких вопросов! Говори о себе, я буду слушать. У нас мало времени.

Я переводил взгляд с дискеты, которую дала мне Анна, на ее глаза, в которых уже не было того прежнего азарта, любви и жажды к приключениям.

– Анна! – прошептал я, потрясенный изменениями, произошедшими в ней. – Что ты говоришь? Какие, к черту, рассказы о себе?! Мы должны выйти отсюда. У меня автомат, два «рожка», набитых патронами, «магнум» и, на последний случай, два кулака, которыми, клянусь, я сверну как минимум еще одну челюсть.

Она прикрыла глаза, почувствовав мои пальцы на своем лице. Я осторожно провел ладонью по ее волосам, спутавшимся, слипшимся в тонкие темно-бурые веревочки.

– Ты ранена?

Анна отрицательно покачала головой.

– Но ты же вся в крови!

– Это чужая кровь. Я разбила бутылку коньяка о голову одного охранника. А меня били намного аккуратней – только синяки по всему телу. Хорошо, что ты не видел меня раздетой.

– Встань! – коротко приказал я. Ее воля была надломлена, и я вынужден был обращаться к ней жестко. – Надеюсь, с этой штуковиной ты умеешь обращаться?

Анна опустила глаза, растерянно глядя на «магнум», который я вложил ей в ладонь.

– Кирилл, – прошептала она. – Я боюсь…

– И я боюсь, это нормально. – Я взял ее за плечи и легко встряхнул. – Чего это у тебя глазки повлажнели? Что за беда приключилась? Дверь захлопнулась? И из-за такой ерунды – сразу в слезы?

Я вытер ладонью ее щеки. Анна попыталась улыбнуться. Я подвел ее к двери.

– Колоти в нее руками и ногами, зови охранника, кричи, что хочешь сказать Князю что-то важное.

Анна, покусывая губы, в нерешительности смотрела на дверь, потом несильно стукнула по ней кулаком. Рука скользнула по металлической поверхности вниз.

– Нет, Кирилл, это не то, – сказала она, повернулась к двери спиной, оперлась о нее и скрестила на груди руки. – Это все уже было. Я кричала, стучала, притворялась, что лежу без сознания. Охранник только слегка приоткрывал дверь, а внутрь не заходил.

– Этого достаточно.

– Ты хочешь выстрелить в него? Но на выстрел сюда примчится вся охранка. Это человек двадцать, не меньше. Мы сумеем только геройски умереть.

– Черт возьми! – сквозь зубы процедил я, понимая, что мой наигранный оптимизм ничем не подкреплен, и стал ходить по камере. – Я уже готов поверить в то, что фокус с захлопывающейся дверью придуман для того, чтобы поймать меня, как на приманку. Они знали, что рано или поздно здесь появится твой сообщник.

Я встал рядом с генератором, минуту смотрел на него, как дикарь на микроскоп, раздумывая, как эту штуковину можно применить, потом снял жестяной кожух и проверил двигатель. Машина была ухожена, смазана, заправлена соляркой под завязку. Удобна и незаменима на тот случай, когда по каким-либо причинам обрывается централизованное электроснабжение. Запустил движок – и обеспечил особняк своим током. Вольт триста восемьдесят выдает, не меньше. Вольт триста восемьдесят…

Анна смотрела на меня, не понимая, зачем я вешаю кожух перед дверью на крюк, обрезаю куском бутылочного стекла кабель, зачищаю контакты, оголяя толстую медную проволоку.

– Помоги мне, – сказал я, протягивая конец кабеля. Она положила пистолет на пол, взялась за один провод, я – за другой и, орудуя стеклом, как ножом, стал срезать между ними изоляцию. Анна не понимала, зачем я это делаю, ее глаза все еще были тяжелы от равнодушия уверенного в своей обреченности человека.

Я отделил провода друг от друга. Один прикрутил к висящему над дверью кожуху, другой – к шляпке ближайшего болта, ввинченного в дверь. Подергал провода, проверяя на прочность.

– Я спросил электрика Петрова, – бормотал я какую-то чушь, заглядывая в потроха двигателя. – Отчего, Петров, у тебя на шее провод? Ничего Петров не отвечал… Ну-ка, Анюта, отойди от двери подальше, на всякий случай… Только ножками тихо качал…

Я привык запускать лодочный мотор на своей яхте по десять-пятнадцать минут и очень удивился, когда мотор генератора затарахтел лишь от одного сильного рывка за тросик. Ослабил подачу топлива, вытер руки о тряпку, которая валялась под ногами, и взял в руки автомат.

– Ну вот, Анюта, – сказал я, предвкушая бурные события, которые должны были хорошенько пощекотать нам нервы. – Теперь подойди к двери. Только не близко, не близко… Хорошо, хватит. Теперь сядь на пол, чтобы тебя можно было увидеть из-за кожуха. И кричи. Не жалей горла, вопи так, чтобы у меня уши заложило. Если спросят из-за двери, что случилось, скажи, что почему-то завелась машина и тебе страшно. Хорошо?

Анна все сделала так, как я просил, и действительно я едва не оглох от пронзительного писка. Должно быть, природа компенсировала у женщин недостаток физической силы способностью резать слух высокими нотами. Я морщился, закрывал уши, вздрагивал от волн озноба, катившихся по спине; понимая, что Анна кричит всего лишь по моей просьбе, я не мог избавиться от ощущения какого-то дикого кошмара и едва сдерживался, чтобы не кинуться к ней и не закрыть ей рот.