Чёрный трон - [13]

Я коснулся пальцами своей рубашки. Я был в гражданской одежде, пригодной разве только для того, чтобы бродить по безлюдной местности.

— Жаль, что мне не во что переодеться. Странно чувствуешь себя отправляясь на такое дело и имея на плечах вот это.

— Поищите что-нибудь в этих сундуках, — сказал он, жестом указывая сразу на три: большой — рядом с койкой, другой — в углу и огромный — посреди комнаты. — В них вся одежда.

Я последовал его совету.

— Надеюсь, вы старший сержант? — спросил он.

— Да.

— Значит вы уже на втором сроке службы?

— Да.

— Доводилось служить в кавалерии?

— Да.

— Значит, вы умеете пользоваться саблей?

Воспоминания о блестящих сабельных клинках, колющих и режущих в лучах вечернего солнца, всплыли в деталях.

— Да, — ответил я. — У солдата должна быть крепкая рука.

Он прищурился, словно пытаясь понять, не шутка ли это. Я, действительно шутил, хотя это была чистая правда.

— Хорошее оружие, — сказал он наконец, — а главное — бесшумное. Хочу, чтобы вы знали: У капитана Гая много всякого оружия, и при желании вы могли бы потренироваться.

— Спасибо.

Я изучил его. Наконец, не смог удержаться и спросил: — Когда-нибудь сами баловались этим?

— О, да, когда я был моложе, — ответил он, — в Карибском море.

— А я думал, что вы подвержены морской болезни.

— Тогда еще не очень, — сказал он.

— На каких кораблях вы ходили? — не мог я не спросить.

— На торговых, конечно, — ответил он, словно пробуждаясь от воспоминаний и осознавая направленность моих вопросов. — Конечно на торговых.

— Думаю, что немного практики не помешает, — сказал я тогда.

Было ли это подергивание его левого глаза простым подмигиванием? Мысленно я закрыл его повязкой, представил черную бороду, а вокруг головы — красный платок. Я пытался представить себе, как в таком обличье, может, сорок лет назад он махал абордажной саблей. Удивительно…

— Неплохая идея, — сказал он.

Я вынул несколько брюк и рубашек среднего и высокого качества, два жакета, светлый и темный, которые могли бы мне пригодиться. Красновато-коричневая рубашка и черные брюки были мне впору, и я остановил свой выбор на этой одежде.

— Ну что ж, неплохо, — заметил Элисон, взглянув на меня и ставя свою подпись под последним из писем. — Я покажу вам, где находится потайной сейф, куда мы положим это. Затем представлю вас мисс Лиги, прежде чем удалиться.

— Очень хорошо, сэр, — ответил я.

Все это было сделано. Таким образом я познакомился с Сибрайтом Элисоном, владельцем имения Арнгейм.

Когда туман вплотную подполз к окну, он написал:

Я говорил о Воспоминаниях,

которые преследуют нас в Юности.

Но иногда они

преследуют нас даже в Зрелости,

становясь постепенно все менее и менее

различимыми,

время от времени беседуют с нами

тихими голосами…

Ветер разогнал туман. В этом просвете пробил себе дорогу кусочек луны… Он думал о том, что будет дальше, о конце.

3

Я шел, но — боже! — песок уходил у меня из-под ног; я спотыкался и падал несколько раз. Сквозь плотный туман море ревело, как умирающий Левиафан, то и дело накатывая с силой урагана, отрывая огромные куски береговой линии и проглатывая их в своей агонии. Определив направление, я карабкался на более высокий участок, а стихия проглатывала берег за моей спиной. Хватаясь за корни, скалистые выступы, скатываясь назад и снова цепляясь, я выбрался, наконец, из зоны ее досягаемости, оказавшись там, однако, где свистели и завывали ветры, отвечая звериному реву моря внизу. О боже! В своем буйстве стихии стремились друг к другу, потом спасались бегством. Земля, воздух и вода пульсировали гигантскими сердцами. И потом, когда я поднимался вверх, преодолевая последний фут, четвертый недостающий элемент присоединился к ним, чтобы довершить ужасающий образ, возникший передо мной: сноп искр низвергся с небосвода, чтобы объять пламенем дерево, видневшееся впереди. Инстинктивно я поднял руку, а когда опустил, дерево задымилось и вспыхнуло на ветру, и неподалеку от него обозначилась фигура человека, смотревшего сквозь меня в направлении невидимого бушующего моря. Его темный плащ развивался на ветру.

Я заслонил лицо рукой и, пригнувшись начал двигаться к нему.

— Алан, — крикнул я, узнав его, когда подошел ближе; потом добавил: — По!

Он слегка повернул голову в моем направлении, что-то, похожее на задумчивую улыбку, оказалось на его лице, когда он ответил: — Перри, как хорошо, что ты здесь. Я знал, что ты придешь.

Я подошел к нему. Его плащ хлестал меня по правому боку.

— Что за дьявольщина здесь происходит? — спросил я.

— Это не что иное, как похороны Земли, дорогой Перри, — ответил он.

— Я не понимаю.

— Покрытая шрамами оболочка Земли истощается по мере того, как физическая сила слова покидает ее атмосферу, — сказал он. — Страсти большинства стихий и нераскаявшихся сердец выпущены на свободу. Мириады несбывшихся надежд угасают вокруг.

Я откинул волосы со лба. Дерево треснуло у нас за спиной, причудливо вспыхнув в тумане. Море гудело подобно грому.

— Память о прошедшей радости — не это ли настоящее горе? — продолжал По.

— Хорошо, может и так, — ответил я. Разглядев его получше, я понял, что он, всегда казавшийся сверстником, был на самом деле гораздо старше. Линии его лица были прочерчены глубже, под глазами — темные круги. Было почти так, как-будто мы увидели друг друга в разное время, соответствующее каждой из наших жизней.