Черный троллейбус - [27]

Где отец до того, как бесследно пропасть, бухал по-черному, и где матери до Жеки нет никакого дела, как и до всего остального. Когда не на работе — а работает она уборщицей — лежит перед теликом целыми днями, смотрит «Пусть говорят» и прочую ересь. Где в квартире у них десятилетиями не появляется никаких книг, кроме дамских полупорнографических романов и криминальных историй.

Где в школе у половины пацанов считалось нормальным в конце четверти исправлять штук шесть намечающихся двоек. А сами училки порой, прямо на уроках, поучали девчонок, что главное в этой жизни — найти мужика, который бы их обеспечивал. И вот почему им не стоит слишком сближаться со здешними раздолбаями, потому что от них, кроме гонореи, ждать нечего.

Где крутым считается врубить в машине на полную громкость «блатняк» и открыть окна, чтобы прохожие могли оценить силу колонок. Где с каждой весной газоны после таяния снега устланы собачьим какашками вперемешку с одноразовыми шприцами. Где он, даром что живет в культурной столице, был в Эрмитаже всего два раза в жизни: один — в глубоком детстве, по недоразумению, другой — на школьной экскурсии.

Где крутые четырнадцатилетние пацаны на переменах делились опытом: «И вот смотрю на нее и не знаю, что с этой дурой делать: раком поставить — проблюется, на спину положить — вырубится». Где корейская ведьма повинна в гибели

любимой невесты его кореша Костета. Где непонятно кто и зачем похитил хорошего мужика Вальтера Михайловича, доброго и интеллигентного, до которого им еще расти и расти. И все это в его мире находилось в пределах нормы, бывает и хуже, и мерзостней, и страшнее.

2. Может быть, иностранцы?

Подняв припухшие веки, Жека увидел над собой темный круг. Попробовал осмотреться, но после того, что сотворила с ними Черная Ромашка, видел он нечетко. К тому же в помещении царил полумрак.

— Где я?... — спросил Жека на всякий случай. Наверняка здесь еще кто-то есть. Не мог же он сам собою здесь очутиться. Или это Черная Ромашка приволокла его сюда? И теперь проделает с ним что-нибудь крайне унизительное и болезненное. О маленьком спектакле в масякинской квартире Жека, конечно, не мог помнить. Оно и к лучшему.

— Здесь кто-нибудь есть? — спросил Жека теперь уже громче, и вновь никто не ответил. Зато он различил два летящих к нему продолговатых белых пятна. Призраки?

Чем ближе они подлетали, тем с большей отчетливостью распознавались в них врачи в белых халатах, шапочках и хирургических масках. Приблизившись вплотную к кровати, медицинские работники щелкнули выключателем. Темный круг, который он увидел по пробуждении, зажегся ярким светом. Это была медицинская лампа, из-за которой начавшее было возвращаться зрение снова испортилось.

— Спасибо! — с чувством поблагодарил Жека. — Спасибо, что спасли нас от той ужасной бабищи... Приятно видеть вас, таких белых, после нее, такой черной. Вы прямо как силы света против сил тьмы.

Медицинские работники ничего не ответили. Молча посмотрели друг на друга масками-шапочками, повернулись к Жеке спиной и с жужжанием отдалились во тьму, где исчезли. Шагов при этом слышно не было. Будто муха из его сна попала вместе с ним в мир реальный и затаилась где-то, замышляя подлости.

— У вас тут мухи в помещении. — бросил Жека им на прощание. — Выгоните мух. Нехорошо, когда мухи в больнице. Нужно, чтобы стерильность была.

Врачи ушли, так ничего и не сказав.

«Может быть, иностранцы? — подумал Жека. — Случилось бедствие, и дружественные государства отправили своих специалистов помочь отечественным ученым. Они спасли российского паренька, но не понимают ни слова из того, что он бормочет. Пошли за переводчиком... Все сходится. Но что это?!»

Тут Жека заметил, что все еще одет. Как-то странно было ему лежать одетым, включая ботинки. В больнице ведь всех раздевают, а при аппендиците даже лобок бреют. Потому что врач — это не мужчина и не женщина, а нечто среднее, у которого ни стыда, ни совести, — так говорила Жекина бабушка. В этом она абсолютно сходилась с мамашей Костета, которая, как мы помним, тоже врачей не любила.

Почему-то сильно зачесалось колено. Жека попытался дотянуться до него, но не сумел. И только тут заметил, что пристегнут к кровати тремя толстенными кожаными ремнями. А рядом «припаркован» медицинский столик со всякими хирургическими инструментами: щипцами, зажимами, пилами, скальпелями. И все они в чем-то перепачканы. В чем-то застарелом и красном, как нож Костета, который тот извлек из кармана ветровки там, в лесопарке.

А что, если Черная Ромашка чем-то заразила Жеку с корешами? И теперь им должны сделать хирургическую операцию, чтобы зараза не передалась дальше? Но почему в таком случае здесь все такое грязное и мухи жужжат? По всему было понятно, что это какие-то неправильные врачи, и срочно нужно сматываться.

Смекнул, что если его кровать на колесиках, тогда он сможет ее как-нибудь раскачать и поближе пододвинуть к столику с хирургическими инструментами. Расстояние-то совсем пустяковое — сантиметров пятьдесят, не больше. Жека дернулся так сильно, как только мог, и, о чудо, кровать поехала, причем в нужном направлении. Через пару-тройку таких движений наконец добрался до хирургического столика и дотянулся пальцами до скальпеля.