Черный снег (без конца) - [12]

Ошеломлённый Борис переглянулся с Юлей и снова воззрился на экран телевизора. Дикторша исчезла, снова появился «фермер», рассказывающий корреспонденту о том, что он сделает, когда правительство объявит о начале приватизации земли. Борис машинально подумал о том, что по крайней мере, в ближайшее время «фермеру» предстоит облом. Землю теперь явно раздавать будут не скоро, так что мужик в пролёте, как фанера над Парижем. Вслух же он сказал первое пришедшее ему в голову:

— Знаешь, киса, что сие в первую очередь означает?

— Опять в стране бардак! Больше, вроде бы, ничего… — сказала Юля, продолжая смотреть в экран телевизора, — Чего тут особенного? Не в первый раз.

— Не в первый раз, это само собой. Но ты учись мыслить шире. Сие в первую очередь означает, что наш с тобой отгул категорически накрылся. Что такое в нашей Конторе режим чрезвычайного положения, надеюсь, объяснять не надо? Сейчас явно всех обзванивают, скоро и до меня доберутся. А ты можешь прикинуться шлангом: дескать, дома меня — тю-тю и телевизор я включать боюсь! Типа «сами мы не местные, и в деревне у нас таких говорящих ящиков нету. А вдруг я его включу, а он как подзорвется!» Ну, или что-то в этом роде, сама придумай.

— Ох ты, чёрт! Об этом я и не подумала. Нет уж, если тебя вызовут, я тоже… Ну, в смысле, на работу пойду, — решительно сказала она.

— Отсюда отметишься? — прищурился Борис, — Я то не ханжа, но тебе это всё зачем? В этом отношении у нас не Контора, а деревня Конторкино. Через полчаса все будут в курсе, что ты ранним утром была у меня дома. Ну и, естественно, будут делать далеко идущие выводы. Мне-то по барабану, а вот тебе?

Юля бросила на него огненный взгляд, способный испепелить и затем развеять пепел по ветру. На мгновение Борису показалось, что перед ним не его стажёрка, а сама королева Елизавета Английская. Она негодующе фыркнула и гордо произнесла, глядя ему прямо в глаза:

— А мне плевать, что там будут за выводы делать! Никогда ещё не делала тайн из своих отношений с мужчинами. Хотя, если ты настаиваешь, я, само собой, уйду…

«И ведь уйдёт!» — испугался Борис. Он уже успел пожалеть о том, что только что сказал. Но кто же знал, что она такая обидчивая. Просто на собственном опыте он уже неоднократно убеждался, что девушки при завязке новых отношений проходят минимум через пару-тройку этапов. Стадия первая: «Ты только никому не говори!»(от этой стадии за километр тянуло задержкой в золотом детстве). Стадия вторая, обратная предыдущей: настойчивое стремление поведать о своём романе всему миру. Третья стадия зависела от интеллектуального уровня девицы, были возможны всеразличнейшие вариации: от тихого, приличного расставания (в идеальном варианте), до рассказов опять же всему миру о том, какая Борис гадина. У этой же представительницы слабого пола комплексы подобного рода если и не отсутствовали полностью, то явно были сведены к минимуму. С одной стороны, это радовало, а с другой — заставляло в разговоре с ней внимательно следить за тем, что говоришь. Ибо если, по мнению человека, у него отсутствие комплексов, то это не что иное, как тоже своего рода комплекс. Поэтому он очень осторожно, боясь задеть её самолюбие, сказал:

— Да ты что! Я ведь не к тому. Я ведь в смысле… Ну, в общем, чтобы тебе было удобнее. Если тебе всё равно…

— Мне не всё равно. А насчёт удобнее… Я уже, кажется, достаточно сделала для того, чтоб ты понял: мне удобнее с тобой, — твёрдо сказала она и отвернулась к окну, где N-ское утро давно уже вступило в свои права. Она встала со стула и, не говоря более ни слова, подошла к окну, прислонилась к нему лбом и стала смотреть в него так внимательно, как будто бы там происходило что-то настолько интересное, что, по сравнению с этим, всё остальное на свете не имело ровным счётом никакого значения. Борис вздохнул, поднялся со стула, подошёл к ней сзади, обхватив руками её плечи и уткнулся носом ей в затылок, утонув лицом в её пышных, по утреннему растрёпанных волосах. Постояв так с минуту, он глухо спросил у неё, в общем то совсем и не надеясь получить ответ:

— Не понимаю, зачем я тебе? На кой чёрт сдался? Опер без особых карьерных перспектив. Вредных привычек — как грязи по весне. И вообще…

— Не знаю… Нет, не так. Точнее, не могу объяснить словами. Ты циник, прости, но это сразу бросается в глаза. Но при всём своём цинизме ты очень добрый. Настолько добрый, что твой цинизм скорее привлекает других, чем отталкивает. Мне с тобой хорошо, спокойно. Весело, наконец. Мы так мало знакомы, а я почему то уверена в том, что с тобой мне не надо врать, пытаться казаться в твоих глазах добродетельнее, чем я есть на самом деле. Я ведь тебе нравлюсь?

— Да.

— Такая, какая я есть? Вот сейчас, например?

— Да.

— Со всеми недостатками?

— Угу. Хотелось бы только, чтобы ты их, эти недостатки, почаще проявляла. А то, по сравнению со мной, ты просто агнец божий! Меня это даже немного подавляет, — усмехнулся Борис.

— Успеешь, насмотришься. Ещё взвоешь! — рассмеялась Юля, поворачиваясь от окна лицом к нему и чмокая его в щёку, — Сами в контору сдаваться пойдём, или подождём, пока позвонят?