Черный смерч - [19]

— Что это? — крикнула Бекки.

— Материнская порода — глина, — ответил охотник. — Между прочим, зовите меня Гаррисом.

И снова они попадали в завалы, раскапывали бугры, снова ехали и снова раскапывали. Так, пробивая путь в завалах, километр за километром, сквозь черную бурю двигались они на восток, стремясь уйти от смерти.

Наконец стало немного светлее, и можно было видеть метров на сто вперед.

— Правее. Теперь левее… Держитесь вдоль старого русла, пересеките русло здесь, поезжайте так! — командовал охотник, уже не глядя на компас.

Джим заметил, что охотник указывал путь по каким-то ему одному знакомым приметам.

Центр бурана остался позади. Ветер дул с прежней силой, но камешки все реже и реже ударялись о переднее стекло. Вдруг сразу прояснело. Вначале Бекки решила, что ветер стих. Но нет, вой его не ослабевал, и, только взглянув на равнину, она поняла, в чем дело. В этом месте и далеко вперед, куда только хватал глаз, не было почвы. Она уже была вся сорвана ветром, и на всем огромном пространстве желтела глина. Странный и необычный вид имела эта обнаженная глина. Вся в трещинах и старческих морщинах, как кость без мяса, она была мертва.

Так проехали они еще часа два. Наконец Бекки увидела куст травы и долго провожала его взглядом. Эта картина запомнилась ей на всю жизнь. Куст плясал. Давно уже ветер выдул из-под него почву, сломал стебли, оборвал корни, и все же один корень не сдавался; длинный и крепкий, как проволока, он проник глубоко в глину и удерживал весь куст. Ветер рвал его во все стороны, кружил, дергал вверх, и куст, размахивая сломанными стеблями, шелестел, трепетал и, как безумный, метался.

— Тормози, тормози! — крикнул охотник. Машину тряхнуло, и она стала. Эх, задумался, проглядел! — сердито сказал Гаррис.

Машина накренилась вперед. Справа и слева росли чахлые кустики полыни, а прямо перед машиной виднелось как бы огромное блюдо, покрытое растрескавшейся коркой пепельного цвета.

Бекки вышла из машины вслед за мужчинами и с удивлением заметила, что передние колеса провалились с рессорами в грязь.

— Безводная пустыня — и вдруг грязь! — удивилась Бекки.

— Солончак, — кратко ответил охотник. — Понимаете? Пухлый солончак.

— Ничего не понимаем, мистер Гаррис, — откровенно созналась Бекки.

— Когда-то я был агрономом, — сказал Гаррис. — Я могу вам растолковать. Это болезнь почвы, результат неправильных поливов в прошлом. Если поливать засоленные почвы и остатки воды не спускать, то соли поднимаются в верхние слои и можно испортить почвы. Результат налицо. Поспешите, пока машину не засосало. Задние колеса на твердом грунте.

Джим включил задний ход. Автомобиль рванулся и медленно попятился назад. Вокруг виднелись такие же блюдечки солончаков.

— Горючего на двадцать минут езды, — предупредил Джим.

— Хватит.

— Скажите все-таки, откуда здесь пустыня? — спросила Бекки.

— Результат грабежа плодородия почвы. Уничтожение структуры почвы, кратко ответил Гаррис.

— Не понимаю, — созналась Бекки.

Редкая американская девушка созналась бы так откровенно в своем невежестве в обществе мужчин. Вот почему Гаррис посмотрел на Бекки удивленно и с оттенком одобрения. Это польстило ее самолюбию, но в то же время она испугалась, как бы Гаррис не приписал это ее желанию оригинальничать.

— Я просто жадная ко всему новому, — сказала она, — и если это не секрет…

— Никакого секрета, — прервал ее Гаррис. — Об этом даже иногда пишут, как о стихийном явлении, когда надо объяснить, почему опаздывают поезда, встречая вдруг на пути горы земли, почему не могут делать операции в больницах, заполненных тончайшей почвенной пылью, несмотря на закрытые двери и окна, а также чтобы объяснить существование миллионов американских кочевников, безработных, бывших фермеров и сельскохозяйственных рабочих.

— На автомобильной карте эта пустыня не обозначена, — сказала Бекки.

— Умение замалчивать правду, извращать факты и отвлекать внимание народа в другую сторону — первая обязанность нашей буржуазной печати, сказал Гаррис. — Ну, как вам объяснить попроще рождение этой пустыни… Когда-то здесь были прерии… Я не знаю, где вы учились и знаете ли вы это, но — почва отнюдь не мертвое тело, как, например, камень. В почве имеется пятнадцать процентов живого белка от ее веса, в виде различных микроорганизмов. Скажу одно: почва может быть здоровой и может болеть, например, засолением, может истощаться и разрушаться. Научное земледелие путем опыта установило правильное, разумное пользование почвами, в частности восстановление их плодородия путем обработки, удобрения и последовательной смены высеваемых культур. А если ради наживы из года в год засевать одно и то же поле одной и той же культурой, например пшеницу сеять после пшеницы или хлопок после хлопка, да при этом гнать тракторы с плугами или пропашниками на высшей скорости, да к тому же не удобрять и не сеять трав, то почва истощается. Комковатая структура ее разрушается, почва превращается в не связанные между собой пылинки. Стоит только подуть ветру, и вся пыль, более легкая, чем речной песок, поднимается на воздух и уносится в океан. Страна теряет каждый год несколько миллиардов тонн почвы. Плодороднейшая равнина Сен-Ризоля теперь пустыня. Да и не одна она. И черные бури, как результат хищнического земледелия, бушуют не только в Соединенных Штатах Америки, но и в Аргентине и в других странах.