Черный русский. История одной судьбы - [12]

Льюис и Индия потеряли все, что они – и Ханна – заработали за последние семнадцать лет. Но зато они могли живыми и с детьми уехать из Коэхомы (так они рассуждали). Они прождали неделю, потом другую. Обещанных повозки и двух мулов все не было, равно как и 2 000 долларов. Когда Льюис разыскал Дикерсона и высказал свое недовольство задержкой, белый решительно заявил, что не обещал ничего подобного.

Учитывая богатство и положение Дикерсона, трудно сказать, что заставило его попытаться отобрать у Томасов землю. Он владел примерно восемью тысячами акров между Кларксдейлом и Фраерс-Пойнтом, четыре тысячи из которых возделывались, а также магазином с товарами на сумму 8 000 долларов, разными зданиями и землей во Фраерс-Пойнте стоимостью более 50 000 долларов; наконец, у него были интересы, связанные с несколькими фабриками Фраерс-Пойнта. По сравнению со всем этим 625 акров и прочие пожитки Томасов были мелочью. Хотел ли Дикерсон вернуть себе то, что считал по закону своим? Или, может быть, богатый белый думал, что может попросту отделаться от черной пары, чей успех «оскорблял» его расистские чувства? Дальнейшее развитие событий говорит о том, что Томасы стали жертвами одного позорного эпизода из истории семьи Дикерсона.

Для Томасов отказ Дикерсона от своего обещания означал, что они остались ни с чем. Но вместо того, чтобы смиренно принять этот новый удар, Льюис и Индия нашли в себе силы бороться. Они усомнились в том, что сказал им Дикерсон. Хотя они не хранили на ферме множество бумаг, но зато у них была хорошая память, особенно когда дело касалось урожаев хлопка. К тому же у них были арендаторы или издольщики, которые обрабатывали их землю и тоже помнили, какие годы были удачные, какие – так себе, а какие – плохие. Сложив вместе свои «воспоминания», подсчитав, сколько тюков хлопка они собрали в каждом году и сколько стоили эти тюки, произведя перерасчет всех прочих деловых операций, оценка которых была в свое время наивно доверена Дикерсону, Льюис и Индия не могли понять, как им удалось задолжать ему ту огромную сумму, что он назвал. Действительно ли он кредитовал их за весь хлопок, что они передали ему? Не был ли взыскиваемый им процент «чрезмерным и ростовщическим»? Не мог ли он «ошибочно взыскивать с них» на «незаконных и произвольных основаниях»?

Льюис и Индия сделали и другое тревожное открытие – что никто из их белых соседей вовсе не писал Дикерсону никаких писем с угрозами, которые он якобы зачитывал им. Они поняли, что Дикерсон это выдумал, чтобы запугать их, чтобы заставить покинуть округ и согласиться на заниженную стоимость выкупа. Бороться с ним было трудным делом, учитывая богатство и положение, которым располагали он и его семья. Но Томасы были так сильно задеты тем, как он обошелся с ними, что приняли решение – проявив тем самым огромное мужество – все же добиваться справедливости.

Мошенничества, подобные этому, были на Юге нередки, и часто ущерб терпели не только непосредственные жертвы обмана, но и их дети. В другом штате один черный юноша, чей отец был обманут белыми и лишился имущества, решил, что «не было смысла подниматься слишком быстро <…> [и] не было смысла подниматься медленно тоже, если они собирались забрать все, ради чего ты работал, стоило тебе оказаться слишком высоко».

Совсем иной урок извлек из этой истории Фредерик, если судить по его поведению в последующие годы. Весной 1886-го ему было тринадцать – достаточно, чтобы понять, жертвами какого искусного обмана стали его родители. Он рос в Коэхоме и должен был с детства помнить, каким унижениям, враждебности и насилию то и дело подвергались черные. Но реакция его родителей едва ли была обычным ответом на такое обращение, и это показало ему, что борьба за то, что принадлежит тебе, возможна вне зависимости от того, кто твой противник и насколько призрачен шанс на победу. Хотя обстоятельства в Москве и Константинополе будут совсем другими, Фредерик проявит там точно такую же стойкость, когда столкнется с попытками купцов, ростовщиков и юристов обмануть его.

Томасов, должно быть, весьма обрадовала готовность небольшой группы известных адвокатов (разумеется, белых) взяться за их дело; это были Джордж Ф. Мэйнард и братья Уилл Д. и Джон У. Кутреры. Джон (или «Джек») Кутрер был еще и политиком с хорошими связями, позднее он удачно женится и станет богатым, известным человеком, заметной фигурой округа Коэхома. (В 1890 году, в самый разгар затяжного дела Томасов, он средь бела дня застрелит белого журналиста, усомнившегося в чистоте его белого происхождения, и это сойдет ему с рук.) У Дикерсона, напротив, был только один адвокат, Дэниэл Скотт. Такое несоответствие говорит о том, что у влиятельных белых была, по-видимому, некоторая антипатия к Дикерсону, – и дальнейшее развитие событий подтверждает эту догадку.

6 мая 1886 года Льюис подал в Коэхомский окружной суд во Фраерс-Пойнте иск против Дикерсона. Он добивался отмены сделки по передаче фермы Дикерсону, пересмотра и перерасчета своих счетов, вычитания из них ростовщических процентов и беззаконных взиманий, а также получения кредита на все суммы, на которые он имел право и в которых Дикерсон ему отказал. Дикерсона, вероятно, застала врасплох смелость иска Льюиса. Этот черный не только пытался вырвать из его рук хороший земельный участок, едва он успел отобрать его; он еще и подвергал сомнению честь белого на глазах у всех и при участии других влиятельных белых.