Черный роман - [93]

Шрифт
Интервал

В сущности, операцию вроде бы можно осуществить и без героя, так как она уже подготовлена английским агентом в Западном Берлине Джонни Фулканом и готовым совершить предательство советским полковником Стоком, работающим в Восточном Берлине. Но поскольку эти лица требуют за свои услуги весьма значительные суммы, а британская администрация очень осторожна, когда приходится раскошеливаться, герою поручено проверить на месте реальность осуществления операции и оценить действительные качества Фулкана и Стока.

Здесь-то и возникают осложнения. Оказывается, что Сток гораздо более загадочен и ненадежен, чем предполагалось. То же относится и к Фулкану. В историю замешана и женщина с двумя именами и двумя паспортами — Саманта Стил, или Хана Стан. Представитель британского министерства внутренних дел Халам, который должен обеспечить помощь герою, создает ему дополнительные затруднения. Да и люди из разведки Бонна, вместо того чтобы помогать герою, мешают ему. Появляются новые действующие лица. Возникают неожиданные неприятности, герой даже близок к тому, чтобы отправиться на тот свет. Действие переносится из Лондона в Берлин, потом в пограничный городок во Франции, снова в Лондон и снова в Берлин. При этом английский разведчик то работает в привычной и смертельно надоевшей ему канцелярской обстановке, то попадает в незнакомые и живописные, но очень опасные места. Многие из перипетий этой запутанной истории, подробное изложение которой заняло бы у нас много времени, до самого конца так и останутся необъяснимыми для читателя по той простой причине, что Лен Дейтон совсем не руководствовался в своей работе знаменитыми жанровыми законами Ван Дайна, и в частности первым из них, гласящим: «У читателя и детектива-сыщика должны быть одинаковые шансы для решения задачи». Автор позволил себе нарушить и еще одно, не менее священное правило: он пренебрегает требованиями напряженной интриги, вставляет в повествование длинные и сюжетно вялые эпизоды, на первый взгляд не связанные с действием, занимает нас скучными рассказами о буднях разведчиков или возвращает к не слишком приятным воспоминаниям о нацистских концлагерях.

Все это вроде бы плохо продуманное, громоздкое и дилетантское строение раскрывает нам свою логическую и композиционную целесообразность лишь после того, как мы закончим чтение книги. И тогда внимательный читатель снова поймет правило, стоящее выше всех жанровых правил: создание серьезной литературы не нуждается в рецептах-костылях. Более того, оно предполагает полное пренебрежение к рецептам, завещанным жанру устаревшей практикой или хитроумием ремесленников-рутинеров. Оставаясь верным этому правилу, Лен Дейтон нарушил все остальные. И в этом одна из основных причин его успеха.

Мы далеки от намерения исследовать основные идейные концепции автора, которые выражаются не только весьма смутно, но и сводятся к некой абстрактно-профессиональной этике. Дейтон (иногда прямо, а иногда косвенно) показывает свою неприязнь к «двойной бухгалтерии» в практике разведчика, свое презрение к людям, подвизающимся на этом поприще в целях самообогащения, и свое уважение к тем, кто, не жалея сил и рискуя жизнью, честно служит родине. Все это звучало бы неплохо, если бы не было возвышено до иллюзорного уровня надклассовой морали. Не случайно в конце всей этой истории два человека празднуют свою победу над мошенниками и хитрецами — британский разведчик и его советский коллега. Однако дело в том, что, несмотря на уважение к личным качествам англичанина, мы не можем испытывать уважения и к делу, которому он служит. И тот факт, что сущность этого дела по понятным причинам замалчивается автором, совсем не отрицает ни его реального существования, ни его подлинного характера. Профессия разведчика не имеет ничего общего с профессией сапожника или портного, чтобы считать ее единственным условием мастерство. И раз даже сапожнику и портному не все равно, кому полезен его труд, тем важнее этот вопрос в политической (в прямом смысле этого слова) деятельности, какой и является деятельность разведчика.

Если не обращать внимания на кажущийся аполитизм этого взгляда, как и на неуместный скептицизм писателя по отношению к совершенно неравноценным по своему характеру явлениям, следует признать определенный успех Лена Дейтона в раскрытии известных истин, хотя и частных, обыкновенно выпадающих из поля зрения западных авторов, и его очевидное стремление не прибегать к традиционным для этих авторов антикоммунистическим выпадам.

Правдивость повествования в данном случае нужно искать не в основной фабуле, которая почти полностью — плод воображения писателя, а в общей атмосфере действия и в хорошо обрисованных человеческих образах и бытовых деталях. Сложная интрига, связанная с похищением Земицы, раскрывает нам взаимоотношения лжи и обмана между западными разведками. Алчность и двуличие некоторых участников действия превращают шпионскую операцию в мрачный фарс.

Сток, как обещал, отправляет в Западный Берлин усыпленного наркотическими препаратами Земицу, которого он укладывает в гроб. Но когда англичанин открывает крышку гроба, он находит там лишь кипы брошюр из ГДР В безлюдном гараже, где это происходит, появляется и Фулкан. Он также отказывается от всех обязательств и раскрывает свои подлинные намерения: выкрасть у «мертвеца» его фальшивый паспорт, сделанный в Англии. Фулкан угрожает англичанину пистолетом и уже готов выполнить свою угрозу, но тут происходит несчастный случай, в результате которого Фулкан погибает. Чуть позже в гараже появляется Саманта Стил, чтобы в свою очередь похитить Земицу. Эта красавица, выдающая себя за американку, на самом деле является представительницей израильской разведки Шин Бет. С помощью своего соучастника она грузит в машину уже закрытый гроб в полной уверенности, что там лежит ученый. Саманта намеревается также ликвидировать англичанина, но вместо этого дает ему приличную сумму, понимая, что в данный момент это убийство рискованно. Разумеется, деньги фальшивые. Несколькими часами позже и еврейка попадает в западню, так как за ней следят люди из боннской разведки, намеревающиеся присвоить драгоценного Земицу. Тем временем герой возвращается в Лондон. Казалось бы, фарс с состязанием в обмане подошел к концу. Но нет. Праздничным вечером, когда улицы украшены яркими огнями и раздаются звуки салюта, сотрудник британского министерства Халам пытается застрелить героя, чтобы присвоить фальшивый паспорт Но Халам погибает сам, и это уже настоящий конец истории.


Еще от автора Богомил Райнов
Моя незнакомка

Учитель истории из Парижа, страстный любитель искусства, приезжает в Венецию побродить по музеям, но неожиданно влюбляется в незнакомую девушку, и экскурсии по музеям отходят на второй план. У него сложилось впечатление о девушке как об особе из «высшего общества». Но можно ли доверять первому впечатлению, если имеешь дело с незнакомым человеком?


Большая скука

Герой шпионского сериала Б. Райнова Эмиль Боев сродни британскому агенту 007 из боевика Яна Флеминга. Болгарскому Джеймсу Бонду приходится внедрять в организацию, занимающуюся контрабандой наркотиков, искать секретные документы, разоблачать торговцев оружием.


Что может быть лучше плохой погоды?

Кто бы мог подумать, что солидная западная фирма «Зодиак» на самом деле является прикрытием для центра шпионажа за странами Восточной Европы? Но у болгарской госбезопасности сомнений нет — сначала сотрудник этой фирмы Карло Моранди пытается возобновить контакты с завербованным американцами еще до социализма болгарским гражданином, а потом в Италии убивают болгарского разведчика Любо по прозвищу «Дьявол», которому было поручено расследовать деятельность Моранди. Теперь расследование продолжает Эмиль Боев, на глазах у которого и был убит его друг Любо.


Умирать - в крайнем случае

Во время своего визита в Болгарию англичанин Джон Райт заинтересовал своей персоной болгарскую госбезопасность. Заинтересовал тем, что попытался установить контакт с некоторыми местными гражданами, передавая привет от студента-перебежчика Михаила Милева. Граждане оказались сознательными и на провокацию не поддались. Райт вернулся в Англию, но у него на хвосте уже висели два болгарских разведчика — Борислав и Эмиль Боев. Наблюдение в Лондоне за Райтом плодов почти не принесло, а когда Борислав, который в основном и «вел» Райта, попытался привлечь к себе внимание, то чуть было не нарвался на пулю.


Господин Никто

Главный герой шпионского сериала Б. Райнова Эмиль Боев — классический тип резидента с хорошо подготовленной «легендой». Двойная игра, противостояние, а иногда и сотрудничество представителей различных разведок в центре романов известного болгарского писателя.


Утро — еще не день

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Властелин «чужого»: текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского

Один из основателей русского символизма, поэт, критик, беллетрист, драматург, мыслитель Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) в полной мере может быть назван и выдающимся читателем. Высокая книжность в значительной степени инспирирует его творчество, а литературность, зависимость от «чужого слова» оказывается важнейшей чертой творческого мышления. Проявляясь в различных формах, она становится очевидной при изучении истории его текстов и их источников.В книге текстология и историко-литературный анализ представлены как взаимосвязанные стороны процесса осмысления поэтики Д.С.


Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций

До сих пор творчество С. А. Есенина анализировалось по стандартной схеме: творческая лаборатория писателя, особенности авторской поэтики, поиск прототипов персонажей, первоисточники сюжетов, оригинальная текстология. В данной монографии впервые представлен совершенно новый подход: исследуется сама фигура поэта в ее жизненных и творческих проявлениях. Образ поэта рассматривается как сюжетообразующий фактор, как основоположник и «законодатель» системы персонажей. Выясняется, что Есенин оказался «культовой фигурой» и стал подвержен процессу фольклоризации, а многие его произведения послужили исходным материалом для фольклорных переделок и стилизаций.Впервые предлагается точка зрения: Есенин и его сочинения в свете антропологической теории применительно к литературоведению.


Поэзия непереводима

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Творец, субъект, женщина

В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.


Литературное произведение: Теория художественной целостности

Проблемными центрами книги, объединяющей работы разных лет, являются вопросы о том, что представляет собой произведение художественной литературы, каковы его природа и значение, какие смыслы открываются в его существовании и какими могут быть адекватные его сути пути научного анализа, интерпретации, понимания. Основой ответов на эти вопросы является разрабатываемая автором теория литературного произведения как художественной целостности.В первой части книги рассматривается становление понятия о произведении как художественной целостности при переходе от традиционалистской к индивидуально-авторской эпохе развития литературы.


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.