Черный прибой Озерейки - [10]

Я спросил, может ли пройти это выпадение памяти, особенно на большие сроки? Два часа перед контузией – это еще ладно, но вот когда забывает жену и детей и все, что в ближайшие годы было? Военврач ответил, что иногда получается, а иногда нет. Может вспомнить часть забытой жизни, а может и ничего не выйти. Бывает, что человек совсем теряется и уже не способен жить нормальной жизнью. И возможен компромиссный вариант, что хоть и не вспомнит свою жену, но соглашается, что ладно уж, раз женат так женат.

Я поблагодарил и сказал, что, наверное, так и было, потому как у меня долго отсутствовал слух. Вроде такое бывает при контузии? Доктор подтвердил. Вот у меня и есть оправдание на случай чего, и даже знания пополнил. В разных кино и сериалах потеря памяти мне встречалась не один раз, иногда это было смешно, иногда скучно, но сценаристам этот ход очень нравился. Показывалось и про восстановление памяти, где-то даже я видел, что можно пропавшую память восстановить, если воссоздать ситуацию, при которой память потерял, и заставить страдальца пережить катарсис (если я правильно вспомнил термин). В общем, я лежал довольный собой еще с полчаса, пока мне камфоры не воткнули, спустив с вершин гордыни за землю.

Вскоре случилось расставание с этим госпиталем. Хоть я еще и долго долечивался, но здешняя моя жизнь и приключения закончились. Причиной расставания стало то, что я флотский. Когда я нуждался в значительной помощи и перевод был опасен для здоровья, то меня и лечили. А теперь, когда мне уже куда легче, можно отдать и обратно во флот на долечивание. Я к тому времени уже рисковал ходить по коридору и в отхожее место, которое было неподалеку. Правда, потом долго отдыхал. Но пора и честь знать, санитарам и санитаркам и без меня тяжелых раненых хватает, чтобы за ними утки носить. Нельзя сказать, что перевод меня радовал. Ведь я оказывался там, про что не знал почти ничего. Была даже мысль: как бы сбежать в пехоту. Ведь бывало же, что дивизии формировали за счет морских бригад, несколько разбавив их состав чисто сухопутными бойцами из госпиталей и так далее. Но тут тоже было множество «но», из которых первым стояло то, что я еще был слаб и доковылять до той пехоты не был способен. Госпиталь наш располагался в районе Марьиной Рощи, и на марш к фронту сил бы не хватило. Оно конечно, можно было и попроситься подвезти на попутную машину, но бегать на фронт в госпитальном халате не лучшее решение для человека, что только что начал выздоравливать от пневмонии. Придется гореть в аду, как сказал Гекльберри Финн, когда был вынужден что-то там нарушить, но не нарушать ему было совсем нельзя. А вот что юный Гек там нарушал – увы, не помню. Возможно, курил. Или выражался богохульно. Поскольку перевести мня обещали не вот так сразу, а скоро, то оставшееся время я посвятил приему лекарств и болтовне с прочими ранеными и больными. Интересовало меня, как немцы воюют, и об этом я и спрашивал всех, кого можно. И это пригодится, ведь опыта-то от Андрея я не получил, а своего боевого у меня нет. А им скоро надо будет обзаводиться. Под Новороссийском активные боевые действия сейчас не идут, хотя бои местного значения все не прекращаются. Но в конце зимы дело сдвинется, и здесь и продолжится до следующего сентября. А еще раньше начнется под Туапсе. Далее Керчь и Севастополь. Это если я буду и далее в морской пехоте, а если в обычной, то дорога продлится еще дольше.

Стоп, я забыл, что морская пехота воевала еще на Дунае, аж почти до Вены, так что меня еще многое ожидает. Плавать так, как плавал, может, и не придется, но жизнь ожидает крайне разнообразная. Да вообще воевать под Новороссийском не здорово удобно. Грунт каменистый, только кое-где в долинах слой мягкого грунта доходит до дна окопа. А хоть камень и не сильно крепкий (по большей части), но долбить его – удовольствие еще то. После девятого класса на занятиях по НВП нас заставили вырыть окопчики возле лимана. В нормы мы не уложились, за отведенное время не глубже штыка получилось. Кирка нужна, чтоб здесь окопы рыть. И с ней не так быстро. Летом с водой напряженно, потому как пересыхают многие источники. И сам город вечно на голодном водном пайке сидит. Мне рассказывали, что в конце шестидесятых годов с водой из-за сухого лета стало так плохо, что эту воду возили танкерами из Туапсе, а жители приходили на морвокзал с бидончиками и ведрами, чтоб ее получить. Я лично застал подачу воды только утром и вечером, поэтому вода всегда была залита в ванну и в ведра, и, кстати, на мне лежала задача ее запасы пополнять. Поэтому в объявлениях о продаже и обмене квартир с гордостью сообщали, что «вода есть всегда». Это в тех районах, что не в горах, а в доме наверху все может быть гораздо хуже. Климат вроде бы теплый, и зима больше с дождями, чем со снегом, но вот когда пару раз за зиму все обледенеет, то происходит тихий кошмар. Представьте себе, что ни один тротуар в городе не горизонтальный, а все с наклоном и все обледенели! И на гору по льду идти трудно, а с горы вообще непристойно и невозможно. Из этого и другая прелесть вытекает: как на войне по крутым склонам и осыпям идти и тащить за собой всякое тяжелое вроде пушек? Особенно во время дождей, когда кругом раскисшая глина. Сплошные склоны и подъемы. Я прикинул и вспомнил, что относительно ровными являются только несколько улиц в центре ближе к морю, да и то на участке не больше, чем два квартала. А это ведь городские улицы, которые и ровняли, и спуски там не такие, как были до прокладки улиц, да и мощение тоже неровности сглаживает. А про улицы на самих буграх прямо стихи рождаются.