Чёрный Огонь - [53]

— Отставшие добираются до Илливиана самостоятельно.

Меньше чем через полчаса наша кавалькада — четыре всадника и шесть заводных лошадей — выехала из ворот Риттарана и помчалась по направлению к столице империи. Если стражники на стенах и заметили, что кони идут по свежему снегу, как по утоптанной дороге, они никак не прокомментировали сие явление.

Их оказалось трое. Маленькие человеческие фигурки, облачённые в одинаковые солдатские доспехи, выглядели жалкими и беззащитными на огромном, посыпанном песком вперемешку с опилками, поле. Ристалище окружала массивная каменная стена, с верха которой, собственно, я и наблюдала за происходящим. Добрая такая стена, с башенками для лучников, галереей (открытой, правда), двумя воротами, расположенными диаметрально противоположно… Зачем понадобилось городить такое чуть ли не в центре столицы, оставалось только гадать. От стены к чисто символическому заграждению вокруг взрыхлённой площадки ярусами спускались деревянные скамьи. Свободных мест видно не было. Куда ни кинь взгляд, он всюду натыкался на толпу: поглазеть на гибель (или правильнее сказать — казнь?) экс-командующего собрался, наверное, весь Илливиан. Плюс предместья. О грядущем торжестве справедливости объявили заранее, давая возможность всем желающим подтянуться к началу мероприятия.

Справедливость, ха! Интересно же люди трактуют сие понятие! Просто император позволил опальному маршалу самому выбрать способ расставания с этим миром, и воин предпочёл умереть так, как жил — с мечом в руках.

Я не знала, что делать. Нельзя позволить им прикончить Лише, он единственный, кто сможет собрать армию вопреки воле императора, и единственный, кто сможет оную армию повести против северной орды. Нельзя… легко сказать! Я видела только один выход — сделать так, чтобы маршал сотоварищи выиграл этот бой. Интересная мысль, вот только как её осуществить?

Гнусаво взвыли трубы, толпа откликнулась нестройным гулом. На специальном помосте воздвигся герольд в длинном, ярком до невозможности балахоне, нелепой шапке и с огромным свитком в руках. Развернув внушительный документ, для солидности украшенный несколькими печатями, болтающимися снизу, парень заорал, донося до всеобщего сведения высочайшую волю. Я не слушала — мои мысли целиком занимали варианты спасения Лише. Толпа же притихла, внимая. Внезапно сквозь сумбурные размышления прорвались слова:

— Напоминаю также, что считающий правоту обвиняемых неоспоримой, а справедливость — более ценной, чем кровь, может выйти на поле, разделив с обвиняемыми славу и судьбу!

Герольд сделал эффектную паузу — а может, просто ждал, найдётся ли среди собравшихся хоть один самоубийца. Я не колебалась. Вот он, способ обеспечить бывшему маршалу победу! Дождавшись, когда парень вновь уткнётся в свой свиток, я спрыгнула со стены в мягкий песок и неторопливо подошла к троице осуждённых, демонстративно оставив мечи в ножнах.

Слитный выдох толпы. Тихое ругательство сзади — своеобразное выражение удивления. Скрип простых кожаных лат. Восприятие обострилось до предела: я ждала любой подлости, начиная с арбалетного залпа и заканчивая магическим ударом. Но секунды ползли, превращаясь в минуты, а люди бездействовали. Похоже, такой вариант никем не предусматривался. Приятно, когда противник ошибается! Главное, чтобы то, что я приняла за ошибку, не оказалось этапом неведомого мне плана…

Первым опомнился герольд. Нагромоздив один на другой не один десяток высокопарных метафор, он предложил мне представиться.

— Леди Оро Ваи, рыцарь Огня. — просто назвать имя и фамилию значило расписаться в непринадлежности к рыцарскому сословию, это мне уже объясняли. На моём нагруднике — стилизованный символ огненной стихии, вполне сойдёт за фамильный герб и знак посвящения.

— Найдутся ли ещё герои, готовые поднять свой меч в защиту справедливости? — с пафосом проорал герольд. Понятно, что ему оно по должности положено, и, тем не менее, он мог бы изъясняться попроще… и с меньшей долей сарказма в последней фразе!

Проорав своё непристойное предложение ещё дважды, парень зачитал последние строки со свитка и резво скатился с помоста. Всё, вступление окончено. Сейчас начнётся разминка…

Словно отвечая моим мыслям, воротные створки натужно поползли в разные стороны, демонстрируя собравшимся довольно ровную шеренгу рыцарей. Конных, в полном боевом облачении, с копьями… Медленной рысью они по одному выезжали на поле, салютовали пустой императорской ложе и занимали позицию напротив нас. На первый взгляд их насчитывалось около двух десятков.

— Ни хрена себе! Теперь я знаю, что такое справедливость по-человечески! — не удержалась я от довольно глупой реплики.

А народу, наоборот, понравилось! Толпа неистовствовала. Эти вояки явно в представлении не нуждались. Если прислушаться, можно было разобрать, какое именно имя или прозвище выкрикивают люди на скамьях.

Я не прислушивалась. С моей точки зрения рыцари, согласившиеся выполнять работу палачей, лишались права называться воинами и заслуживали одного — позорной смерти.

Обернувшись к осуждённым, я увидела именно то, что ожидала — делающее их похожими друг на друга выражение обречённости, отчаяния и готовности продать свою жизнь как можно дороже. Соратниками Лише оказались юноша, может, чуть постарше Литара, и изрядно битый сединой мужчина, в котором по выправке и взгляду угадывался бывалый вояка.