Черный мотылек - [58]

Очаровательно раскрасневшись от триумфа, миледи протянула свою маленькую ручку мистеру Селвину, бывшему когда-то ее страстным поклонником, посмеялась его изящному комплименту и объявила, что он ужасный, дьявольский льстец, и ей безусловно не стоит его слушать!

Вдруг выяснилось, что сэр Грегори Маркем, принесший ей негус, только что вернулся из Парижа. Услышав это, она оборвала на середине свой разговор с французским шевалье и, обернувшись к нему, подняла свои фиалково-голубые глаза, сжимая руки в туго-облегающих перчатках.

– О, сэр Грегори! В Париже? Тогда расскажите мне… пожалуйста, скажите… вы не видели там моего дорогого Дьявола?

– Ну, конечно же, сударыня, – отвечал Маркем, подавая ей принесенный бокал.

Она отпила немного негуса и дала подержать бокал шевалье.

– Тогда заявляю, что я вас просто люблю! – воскликнула она. – Что он поделывает? И когда, о! когда вернется в Англию?

Сэр Грегори улыбнулся:

– Откуда мне знать? – протянул он. – Боюсь monsieur s'amuse [9] .

Она кокетливо поиграла веером.

– Вы – ужасное существо! – вскричала она. – Как осмеливаетесь вы говорить такие вещи!

– Бельмануар? – осведомился лорд д'Эгмонт, вертя в пальцах трость. – Он вроде бы увлечен Помпадур, кажется так… не при вас будет сказано, леди Лавви!

Лавиния уронила веер.

– Помпадур! Ему следовало бы поостеречься!

– По-моему, там уже были какие-то неприятности по поводу Дьявола между Его Величеством и прекрасной Жанной. С тех пор считается, что она к нему охладела.

– Я слышал, что это ему надоела мадам, – заметил Маркем.

– Пусть так. Как бы то ни было, я рада, что этот эпизод закончился, – объявила Лавиния. – Это слишком опасно, заигрывать с любовницами Людовика. О, мой дорогой шевалье! Я чуть не забыла о вашем присутствии! Но я уверена, вы тоже говорите всякие нехорошие вещи о нашем Георге, не правда ли? О! И вы все это время держали мой негус?! Как ужасно благородно с вашей стороны! Вот, я сейчас допью его, и Джулиан отнесет пустой бокал…

– Voila! [10] – она передала его д'Эгмонту и, хлопнув веером по руке мистера Селвина, стоявшего за ее стулом, лукаво полуобернувшись, посмотрела на него.

– Гадкий человек! Перестанете вы когда-нибудь шептать мне в ухо. Клянусь, я не слушаю ваши дерзкие шутки! Нет, нет! Я не смеюсь над ними! Сэр Грегори, вы мне не ответили. Когда Трейси вернется? Может быть, к рауту у Кавендишей в следующую среду? Ах, скажите «да»!

– Конечно, я скажу «да», прекрасная мучительница! Но, по правде говоря, когда я его видел, Трейси ни слова не сказал о возвращении в Лондон.

Она надула губки.

– Теперь я вас ненавижу, сэр Грегори. Ведь его нет с мая! О, Джулиан, вы уж вернулись? Тогда проводите меня поближе к фейерверкам. О, мой веер! Где же он? Я знаю, я уронила его на землю… Селвин, если вы взяли его… О, Дикки, он у тебя! Спасибо! Видишь ли, я ухожу с Джулианом, а ты можешь пококетничать с миссис Клайв, я вижу, она идет сюда… Да, несомненно, можешь строить ей глазки, я не буду ревновать! Прекрасно, Джулиан, я иду! Шевалье, надеюсь увидеть вас в среду на рауте, но до этого времени вы должны меня навестить. Лицо француза повеселело.

– Мадам так добра. Значит, я могу нанести визит в Уинчем Хаус? Поистине до этого дня я буду не жить, а существовать! – и отчетливо слышным всем шепотом он доверительно сообщил Уайлдингу, что «Miladi est ravissante! Mais ravissante» [11] .

Леди Лавиния удалилась, опираясь на руку благородного кавалера, встречая на пути множество поклонов и восхищенных взглядов, а покинутый ею муж не стал строить глазки прекрасной Китти, как она советовала, но в обществе Тома Уайлдинга и Маркема проследовал к Павильону.

Д'Эгмонт провел миледи одной из извилистых аллей, и вскоре они вышли на большую лужайку, переполненную людьми всех сословий. Им навстречу сразу попался брат Лавинии, полковник лорд Роберт Бельмануар, очень богато и щегольски одетый. Когда он увидел сестру, на его румяном лице отразилось изумление, и он лихо ей поклонился:

– Честью клянусь… Лавиния!

Миледи этого своего брата недолюбливала и ответила на его приветствие легким кивком.

– Рада видеть тебя, Роберт, – чопорно проговорила она.

– Простое «рад» не может выразить моих чувств, – отвечал ей полковник, растягивая слова и произнося их довольно неприятным тоном, свойственным и ему, и герцогу. – Ваш слуга, д'Эгмонт. Я-то считал, Лавви, что ты в деревне.

– Ричард привез меня в Лондон в прошлый вторник, – ответила она.

– Как неразумно с его стороны, – язвительно проговорил полковник, – или ты не оставила ему выбора? Она сердито вскинула голову:

– Если ты решил быть неприятным, Роберт, разреши мне не задерживать тебя! – вспыхнула она.

Д'Эгмонта совершенно не смутил этот обмен колкостями. Он слишком хорошо знал семейство Бель-мануаров, чтобы чувствовать себя неловко при их пикировках.

– Покинем его? – улыбаясь спросил он Лавинию.

– Да, – надула губки она. – Он настроен говорить мне гадости.

– Дорогая моя сестрица! Наоборот, я надеюсь доставить тебе некоторое развлечение. Лавлейс в городе.

– Капитан Гарольд? – недоверчиво воскликнула она.

– Он самый.

– О, Боб! – она порывисто выдернула руку из под руки Джулиана и положила ее на руку полковника. – Я немедленно должна его увидеть! Подумать только, что он вернулся после всех этих лет! Быстрей, Джулиан, дорогой мой… пойдите и найдите его… и скажите ему, что это я, Лавиния, хочу его видеть! Вы ведь знакомы с ним? Да… я так и думала. Пришлите его ко мне немедленно! Немедленно!