Черный маг - [4]

Никто из присутствующих не посмел отрицать столь очевидный факт.

«И каждый раз, что бы вы там ни сделали, вы спускаете воду!»

Круглая ладошка папы потянула за какую-то ручку, от чего спусковой механизм бачка пришел в действие, направляя веселый поток воды в недра унитаза. Пузатая оранжевая клизма со вздохом опала, папа нажал на скрытый от чужих глаз рычажок, и по сплетению резиновых трубок забулькала вода — она вытекала из унитаза вниз в круглый баллон, а оттуда со свистом втягивалась обратно в клизму.

Папа умолк, завороженный волшебными превращениями, вызванными к жизни им самим. Насладившись, он продолжал:

«Вы спускаете воду и разбазариваете величайшую ценность. По вашей вине человечество может погибнуть от жажды. Вы все — преступники и растратчики, все без исключения, даже вы, прелестная мадам!».

Папа попытался опять схватить пальчики Ализы, но она испуганно попятилась и отступила к балконной двери. Папу это нисколько не обескуражило:

«Все вы — невольные соучастники преступления, потому что пользуетесь стандартным бачком. А ведь есть, есть истинное решение этой трагической проблемы. Смотрите!»

Папин взгляд заскользил по любовно приготовленным Ритулей яствам. Он протянул было руку к блюдцу с маринованными грибочками, но, приглядевшись, отставил, пробормотав: «крупноваты», и придвинул поближе керамическую тарелку с баклажанной икрой. Он зачерпнул серебряный половничек икры и обратился к Ализе:

«Представьте, мадам, что вы сходили по-большому», — тут он бережно выложил икру в углубление унитаза и замолчал, залюбовавшись коричневой остроконечной горкой. Она выглядела очень убедительно.

Насладившись этим захватывающим зрелищем, он требовательно спросил присутствующих, что следует сделать, чтобы очистить унитаз. Кто-то робко предположил, что нужно спустить воду.

«Отличная идея! — взликовал папа, и ладошка его нависла над ручкой сливного бачка. — Но прошу обратить внимание, на какую ручку я нажимаю!».

Только сейчас все заметили, что ручек было две — над одной красовалась картинка с кудрявым мальчиком, сидящим на горшке, над другой — тот же мальчик писал в горшок крутой дугообразной струей. Ловким движением профессионального фокусника папа нажал ручку под мальчиком на горшке, снова продемонстрировав весь процесс опустошения и наполнения оранжевой клизмы. Горка баклажанной игры была смыта, и папа перешел к следующему этапу.

«А у нас в конторе уже есть бачок с двумя ручками, — осмелился кто-то из гостей. — Да и в ресторанах я видел не раз…»

«Халтура это, а не аппараты, те, что в ресторанах сейчас ставят. — Папа даже побледнел от возмущения. — Там принцип безграмотный, они через полгода сломаются! А мое устройство — навеки, это я вам говорю!».

Папины решительные слова заставили скептика стушеваться и умолкнуть, и папа удовлетворенно вернулся к своему бачку.

«А теперь, — протянул он картаво, не сводя глаз с Ализы, явно покорившей его старое сердце, — представьте, что вы сходили по-маленькому».

Ализа вспыхнула, а папа оглядел стол в поисках подходящей жидкости. Он бережно поднял бокал с недопитым Ритулей «Бисквитом» и вылил его содержимое в унитаз.

«С первого взгляда ясно, что теперь для очистки унитаза требуется гораздо меньшее количество воды. Именно для этого случая я изобрел вторую ручку, применение которой спасет человечество от жажды!».

Папин палец торжественно потянул вторую ручку, украшенную писающим мальчиком. Захлюпала вода, смывая золотистую лужицу «Биквита», забулькали резиновые трубки, перекачивая содержимое баллона обратно в клизму. Так что на этот раз никто, кроме Габи, не услышал мелодичного кукования дверного звонка. Да и кому было услышать? Ритуля, заткнув уши, изнемогала от стыда на балконе, а остальные, как завороженные, следили за феерическим папиным представлением.

Звонок прокуковал один раз, за ним — другой. Габи пожала плечами и пошла открывать — не оставлять же знаменитого поэта за дверью? Пока она, никем не замеченная, пересекала по диагонали гостиную, она хорошела и расцветала, себе на диво — золотистая блузка подчеркивала высокую грудь и округлые бедра, золотистые сандалеты подчеркивали высокий подъем и изящную поступь, кремовая юбка с длинным разрезом слева подчеркивала эластичную мускулистость икр, золотистые волосы, рассыпанные по плечам, подчеркивали теплую матовость загара.

Именно такой видела себя Габи внутренним взором, и такой увидел ее поэт Перезвонов, когда, с трудом оттянув непослушный рычажок хитроумного замка, она распахнула перед ним дверь. Поэт глянул на нее, зажмурился, покачнулся, и, не переступая порог, бухнулся на колени:

«Богиня! — выдохнул он, заполнив прихожую концентратом винного перегара, и прильнул губами к покрытому сиреневым лаком ногтю, выступающему из-за золотистой перепонки ее сандалеты. — Золотая и лучезарная! Наконец-то я нашел тебя!»

В гостиной стало тихо-тихо. И пока Габи решала, что лучше — поднять поэта или попятиться, за ее спиной тоненько звякнул бокал о стекло журнального столика, задребезжал, покатился и вдребезги разлетелся по полу на звонкие осколки. Даже не поворачивая головы, Габи догадалась — бокал уронил Дунский! Значит, ревнует — интересно, кого к кому? Перезвонова к ней или ее к Перезвонову?