Черный Легион - [88]

– Да пребудет с тобой Бог Войны, – произнес я не без некоторого сарказма. Замки шлема закрылись, глазные линзы зажглись, и он вскинул страшную пушку, которую предпочитал на любом поле боя.

– Что ты только что сказал?

– Ничего, – улыбнулся я. – Доброй охоты, брат.

– Не проиграй битву, пока меня нет. – сказал он так, будто я имел какое-то отношение к талантам Ультио в области искусства войны. Я мог отдавать ей приказы, но она в них не нуждалась. Это была ее арена, не моя.

Леор подозвал нескольких своих воинов, присутствовавших на мостике, и увел их в коридоры, из которых складывались кровеносные жилы «Мстительного духа». Я недолго послушал щелканье переговоров в воксе, пока он по дороге собирал несколько своих отделений. Они в некотором роде дополняли поток распоряжений Ультио и вибрирующий грохот ударов по корпусу – безупречная буря звука.

Я снова развернулся к оккулусу, а в это время крейсер «Арка», некогда принадлежавший к боевому флоту Имперских Кулаков, а ныне к армаде Черных Храмовников, взорвался у нас за кормой.

Посреди ревущих стад зверолюдей и содрогающегося мира из темной стали я присел на трон Абаддона и полуприкрыл глаза перед началом медитативного транса, наблюда, как передо мной разворачивается судьба Черного Легиона.

Время шло.

Жизни подходили к концу.

Корабли гибли.

Я смотрел, как пламя рвется по герметичным святилищам и исчезает, соприкоснувшись с пустотой. Смотрел, как огонь слизывает плоть с костей, а затем сокрушает те же кости в пепел. Как торпеды мчатся, меняют курс, всверливаются и детонируют. Как лучи лэнсов рассекают освященную броню, выдержавшую приливы самой преисподней. Как корабли, полные моих братьев, сминаются и разрушаются, а из расколотых корпусов вытягивает каскады трупов их обитателей из числа мутантов и безумцев. Как звездолеты, горделиво стоявшие в небесах над Террой, теперь гибнут гуртом, пока армада сынов Сигизмунда сокращается до флота, а из флота превращается в разрозненные формации.

Я смотрел на все. Это было произведение искусства.

Я слушал, как мои братья кричат, убивают и умирают. Слушал, как мои кузены, все еще хранящие верность Трону, ревут, истекают кровью и тратят свои последние вздохи на скверные клятвы, проклинавшие нас и высмеивавшие за предательство. Как Ультио без конца отдает приказы – не только экипажу, но и своим боевым роботам и киборгам из Синтагмы, отправляя их на поддержку Рассеченным и Пасти Бога Войны. Как скрежещет напрягающийся металл и гремят пушки, способные убивать города и уже делавшие это. Слушал сирены, вопли и механическую пульсацию систем жизненных показателей моего доспеха.

Я слушал все. Это была музыка.

Я чувствовал, как души изливаются в варп. Чувствовал, как выплескиваются наружу паникующие, сбитые с толку, обезумевшие от крови, опьяненные смертью духи жестоко убитых, падающие в мир позади реальности. Как булькающе хохочут обжирающиеся демоны. Чувствовал ритм ветров эмпиреев, которые задули сильнее, подпитываемые изобилием высвобожденных душ. Чувствовал смерть, смерть и снова смерть – тех, кто не знал, что мертв; тех, кто тщетно боролся, падая в ждущие раззявленные пасти; тех, кто издавал бессловесные непокорные крики, пока их раздирали на части когти демонов. Чувствовал демонов, которым предстояло появиться на свет после этой битвы. Чувствовал, как они любят нас за это побоище и как ненавидят за то, что оно ограничено смертью, ибо какую бы резню мы не учинили, ее никогда, никогда не достаточно.

Я чувствовал все. Это было прекрасно. Отвратительно прекрасно.

И, наконец, я почувствовал, как Абаддон добрался до Сигизмунда.

Я ощутил необычную формальность момента и жар эмоций в сдвоенном сердце моего повелителя. Порыв снискать славу. Подавляемую ярость человека, толкаемого навстречу судьбе, которой он – тогда еще – не восторгался.

Я закрыл глаза, оставляя кружащийся, горящий и сражающийся «Мстительный дух» позади.

Когда я их открыл, передо мной на троне восседал Сигизмунд.

– Итак, – произнес он, – вы вернулись.

Молот и наковальня

В нем пылала жизнь. Она горела в его жилах. Его окружал ореол ощущения праведности своего дела, купавший его в короне света веры, которая имела совершенно не религиозную природу, но тем не менее оставалась верой. Я посмотрел на него сквозь ряды его хускарлов – воинов, которых, как мы узнали в последующих войнах, именовали Братьями Меча – и понял, как вышло так, что по прошествии такого времени Сигизмунд все еще был жив. Он пережил тысячу лет потому, что отказался умирать. Он слишком сильно нас ненавидел, чтобы уснуть в могиле, не исполнив свой долг.

Сигизмунд наблюдал за нами посреди царившего в зале сюрреалистичного спокойствия. Его доспех и табард были покрыты пятнами крови – почетными наградами, которые он добыл с тел воинов Черного Легиона, разбросанных по всему залу из белого мрамора и черного железа. Он не сидел без дела, пока защищали его корабль. Похоже было, что он избрал эти почитаемые покои местом для своего последнего боя.

– Итак, вы вернулись, – обратился он ко всем нам. В его голосе слышался возраст, но не было надлома. – Я никогда не сомневался, что это произойдет.