Черный квадрат - [48]

Да, — ответил я, зачерпывая совком из ведра большие куски антрацита и высыпая их в огонь. — Когда Анна будет на свободе, когда она сядет в мою машину…

Нет! — перебил меня Тарасов. — Теперь условия буду ставить я. Все будет по-другому, Вацура. Я скажу тебе, к какому часу и в какое место подъехать. Там будешь ждать меня. К твоей машине подойдет мой человек. Отдашь ему деньги. Он проверит и пересчитает, после чего приведет к тебе Анну. Все! Никаких других вариантов!

Как ты вытащишь ее с зоны?

Это моя головная боль. Предупреждаю; надумаешь меня «кинуть» — живым оттуда не уедешь.

Это я понял. Только еще одна просьба: будь добр, вместе с Анной верни мне паспорт, права и документы на машину.

Хорошо, — не долго думая, согласился Тарасов. — Выпьем, что ли, вина?

Я нехорошо пошутил:

А не боишься разделить участь своей жены? Тарасов усмехнулся и отрицательно покачал головой.

Нет, не боюсь.

Он подошел к буфету, сдвинул стекло и стал перебирать бутылки.

— Вика пила только «смирновку». Я предпочитаю «Довгань». Водку я всегда покупал в одном и том же магазине, и с обратной стороны каждой этикетки «смирновки» есть вот такой текст…

Он взял плоскую бутылку и повернул ее так, чтобы мне был виден текст.

А вот эта бутылка, из которой вы вчера лакали, чужая. Она куплена не мной и не в моем магазине. Это я заметил еще вчера.

И спокойно смотрел, как твоя жена травится?

Во-первых, я не знал, что она травится, — отпарировал Тарасов. — А во-вторых, моей жене бесполезно было что-либо запрещать. Если бы я сказал, что эта водка принесена в дом не мной, Вика назло мне выпила бы ее до дна.

Кто ее сюда принес? — спросил я.

Тарасов, усмехаясь, теребил подбородок. На стеклах его очков отражались языки пламени.

Как интересно ты спросил, словно схватил себя за левое ухо правой рукой. Спросил бы напрямую: кого я подозреваю в убийстве жены?

Допустим, еще час назад ты подозревал меня, — ответил я. — Но насчет водки, надеюсь, у тебя сомнений нет?

Хитрый ты, Вацура, мужик! Эта водка интересует меня меньше всего. Кто сказал, что в ней подмешано снотворное? Ты? А почему я должен тебе верить?

Выпей сто грамм, и поверишь.

Не хочу.

Ты мне не хочешь верить?

— Да, это так. Тебе опасно верить. Ты блефуешь. Ты играешь, и фальшь хорошо просматривается.

Он говорил все медленнее, подходя к главному, что хотел сказать. Я молчал, ковыряясь кочергой в огне.

Ты хорошо подумал, прежде чем согласиться на мои условия? — допытывался Тарасов. — Ты понимаешь, что будет с тобой и Анной, если ты приедешь без денег?

Понимаю. Но с чего ты взял, что я приеду без денег?

С чего? — Тарасов рассматривал этикетку «Довганя». — А с того, что нет у тебя никаких денег. И никогда не было. Лгать, когда тебя почти приперли к стене, было невыносимо, и мне очень хотелось закончить этот разговор, шарахнув Тарасова кочергой по спине.

Ну-ну, — ответил он. — Посмотрим… А теперь запоминай: Харьковское шоссе, гонишь пятьдесят километров до Чехова, проезжаешь его и еще километров пятнадцать в сторону платформы «Луч». За кладбищем будет поворот на проселочную дорогу. Ты должен ждать меня там завтра в шесть вечера. Запомнил?

Харьковское шоссе? — переспросил я. — Что-то я не припомню там никаких женских колоний.

Не о том думаешь, Вацура.

Как я узнаю, что ты действительно привез Анну?

Влад выведет ее из моей машины, и ты сможешь полюбоваться ею в свете фар.

Влад?! — едва не закричал я. — Значит, эта сволочь продаст мне женщину, которую любил? Потрясающе!

Он такая же сволочь, как и ты, — процедил Тарасов. — Ну все, я тебя больше не задерживаю. Скоро подъедет оперативная группа, и тебе лучше находиться отсюда подальше.

20

Я не знал, чем мне заняться до шести вечера следующего дня. На последние деньги я вставил в автосервисе ветровое стекло, заправил бак под завязку, покрутился возле магазина «Охотник», в коммерческом киоске купил ленту «скотч», несколько пакетиков с томатным соком да батон «докторской». Езда по Москве без прав, паспорта и с «сентинелом», спрятанным под задним сиденьем, была равносильна добровольной сдаче властям, и я предпочел провести остаток дня и последующую ночь в глухом подмосковном лесу, постоянно гоняя движок на холостых оборотах и прогревая салон.

С убийственным спокойствием я дождался вечера, и по проселочным дорогам, жуя колбасу, не торопясь поехал в Чехов. Плана, как и денег, у меня не было. Я сам не знал, на что надеялся, но полное отсутствие надежды, как и ее избыток, замораживали нервы, и я ехал на «стрелку» с железной выдержкой безнадежного тупицы, идущего на трудный экзамен.

Кладбище, занесенное снегом, с торчащими поверх сугробов покосившимися крестами навевало смертельную тоску. Я проехал мимо Него, спугнув громадную стаю ворон. Черные птицы, гадя сверху на машину, провожали меня до поворота на проселочную дорогу и успокоились лишь тогда, когда я, остановившись на обочине, заглушил мотор и выключил свет фар.

Откуда Тарасов мог узнать, что денег у меня нет? Это мог знать только Влад. Но он никогда ни при каких обстоятельствах не поставит об этом в известность Тарасова. Может быть, Тарасов интуитивно догадывается, что я вожу его за нос? Дай Бог, чтоб было так.