Черный квадрат - [26]

Он отключился первым, а я не сразу оторвался от трубки, слушая гудки. Потом сдвинул в сторону крышку на задней панели трубки и вытряхнул на ладонь аккумуляторные батареи.

«Надоел ты мне», — подумал я, представляя, как Тарасов нервно ходит по своей комнате, время от времени отпивая из пластиковой бутылки, чешет грудь под расстегнутой несвежей рубашкой, кричит в трубку, пинает ногами раскиданные по полу вещи, а его жена, сдержанная, спокойная, стоит у ванны, глядя, как водяная струя взбивает пену, потом усталым движением расстегивает молнию платья, снимает его через голову, обнажая красивые ноги, безумное белье, потом заводит руки за спину, расстегивает застежку лифчика, гладит груди с красными полосками от жестких «косточек», сдавливает их, тихо постанывает от удовольствия и думает обо мне.

Потом я представил себе Анну, спящую сейчас под солдатским одеялом в казарме какой-то мордовской зоны, и мне стало гадко.

11

К стоянке я подъехал во втором часу ночи, умирая от усталости и с полным безразличием к опасностям и своей дальнейшей судьбе. Дождавшись, когда такси, на котором я приехал, вырулит за перекресток, освещаемый желтыми вспышками светофора, я не спеша пошел по тротуару мимо ограждения из «рабицы», за которым, на расчищенной от снега площадке, под мертвенным светом прожекторов, стояли автомобили различных цветов и марок.

Свой «опель» я нашел не сразу. Машину оттащили в дальний угол стоянки, где ее изрядно завалило снегом. В будке сторожа света не было, на воротах висел тяжелый замок. Я прошел вдоль сетки, пока не завершил круг. Нет, тихо выкатить свою машину со стоянки не удастся. Будить сторожа и объяснять ему, что где-то здесь я потерял документы на машину и права, тоже было малополезным делом. И я, оглянувшись по сторонам, со вздохом полез за «Макаровым», собираясь вновь применить на практике золотые слова знаменитого гангстера Аль-Капоне: «С помощью доброго слова и револьвера вы можете добиться гораздо большего, чем только одним добрым словом».

В этот ночной час в пустынном проулке, окруженном заводами и промышленными предприятиями, я был заметен так же, как футболист, играющий посреди поля в одиночку. Это ужасное чувство — словно за каждым твоим движением следят сотни глаз, скрытые за темными стеклами окон. Я сначала пытался осторожно переходить от дерева к дереву, прячась в их тени, но эта дурацкая маскировка мне очень быстро надоела. Должно быть, всякий вор становится профессионалом только после того, как, не теряя бдительности, освобождается от мании преследования, и работает даже на открытом пространстве спокойно и быстро.

Я успокоил себя тем, что в конце концов не собираюсь брать чужое или тем более кого-нибудь убивать, быстро подошел к воротам, прыгнул на них животом, перегнулся, перекинул ноги через голову и приземлился уже на другой стороне. Не останавливаясь, не давая овладеть собой страху и нерешителности, я поднялся по ступеням к двери в будку сторожа, толкнул ее, но она оказалась заперта. Тогда я не очень громко, но требовательно постучал.

Не сразу из темноты к окнам подплыл долговязый парень с взлохмаченной головой. Не подходя к двери близко, он громко спросил:

Чего надо?

Машину забрать, — ответил я, всем своим видом показывая, что очень тороплюсь, и полез в нагрудный карман. — Через час в Шереметьево самолет прилетает. Вот свидетельство…

Парень поверил, открыл дверь, широко зевнул и протянул руку за свидетельством. Он не успел закрыть рот, и ствол пистолета лег ему на язык.

Тихо, — попросил я. — Не будешь брыкаться — останешься жив. Где ключи от замка ворот?

Э-а-у-о-э, — ответил он. Ему было трудно говорить членораздельно с пистолетом во рту.

Я втолкнул его в будку и прикрыл за собой дверь.

— Еще разок, — попросил я. — Не разобрал.

— Лежат в тумбочке, — ответил парень, вытирая ладонью губы. — Я сделаю все, что вы скажете…

Он пятился спиной к топчану, рядом с которым светился малиновыми спиралями электрообогреватель.

А где второй сторож? Где дед? — не удержался я от вопроса.

Его… Он… — тянул парень, и его глаза наполнялись ужасом. Он боялся произнести «его убили», словно эти слова могли стать мне подсказкой, ответом на вопрос: что делать с этим непричесанным и перепуганным насмерть парнем.

Бери ключи, сынок, и открывай ворота, — ласково произнес я, помахивая пистолетом. — И ничего не бойся. Я возьму только то, что принадлежит мне. Ясно?

Ясно, — с готовностью ответил парень и сильно кивнул.

Оглядываясь на пистолет, он быстро присел рядом с тумбочкой, выдвинул ящик, сгреб связку ключей и протянул ее мне. — Открывай! Смелее! — поторопил я.

Пятясь бочком, он вышел из будки, соскользнул по обледенелым ступеням на снег и занялся замком. У него получилось не сразу, и парень немного подышал на руки, прежде чем сумел провернуть ключ, снять замок и распахнуть створки.

— Не волнуйся! — сказал я ему напоследок и пошел к «опелю». Прав Аль-Капоне, думал я. Тысячу раз прав.

Он был прав, но в другом. Когда я открыл дверь машины, сел на свое привычное сиденье, запустил стартер и услышал родной гул мотора, мне показалось, что все проблемы уже позади. Здесь, в маленьком уютном салоне, уже несколько суток подряд заменяющем мне дом, за рулем послушной и сильной машины жизнь представлялась мне увлекательной игрой, вроде компьютерной, когда легким движением руки вращаешь виртуальный мир джойстиком на свое усмотрение.