Черный Король - [47]

— Ты самое дорогое, что у тебя есть. И ты стала моей.

Анна растерянно посмотрела на Короля и, комкая одеяло, перевела взгляд на резную шишку, украшавшую столбик на спинке кровати.

— Надолго? — негромко спросил девушка, а изнутри ядовитыми иглами распускался страх и больно ранил ожиданием ответа.

— Навсегда, — отозвался тот, кто обрядился в тело человека, но не утратил движение механической куклы. — Разве ты против? Ты сказала, что желаешь этого больше всего. У тебя будет все, что ты пожелаешь… Но ты оставишь жениха. Ты станешь только моей. Я не прошу это из ревности, я считаю — в смерти нужно оставаться лишь со смертью. Не пускать лишних… в интимный процесс дыхания.

Анна молча встала и подошла к Королю — поправить ему волосы, постараться привести в порядок. Пусть Верон уже догадался, что с гостем нечисто, но лучше чтобы его подозрения не подтверждались. Перебирая руками волосы своего «друга», оказавшиеся странно мягкими — как тяжелые нити шелка, девушка бросила взгляд на кровать. То, как она выглядела — одно это уже буквально вопило о странности происходящего. Да и рубашка, висевшая сейчас на теле полуистлевшими лохмотьями, могла вызвать паранойю даже у слепого.

Анна грустно усмехнулась, закрепляя волосы Короля в хвост тяжелой бархатной лентой, под стать костюму, выглядящему дорогим и доступным далеко не каждому. Душевный разлад не способствовал ясности мысли, а слабость еще больше туманила разум.

Сдаться, уступить, забыться и утонуть в серой мгле, видеть только странные гротескные образы и выполнять приказы — это манило. Она сама понимала, что только от усталости, но все же. Следовало очнуться, встряхнуться и тогда… Что тогда — не было понятно, но нужно прийти в себя.

— Что ты хочешь сегодня посмотреть? — памятуя о договоре, о желании Короля увидеть надземный мир спросила Анна, оглядываясь в поисках своей одежды.

— Посмотреть на город, если тебя не затруднит, — бледный лик повернулся чуть, король не мешал девушке ухаживать за собой, даже напротив — удовлетворенно кивнул, когда Учинни справилась с его волосами.

Затем повернулся, направился к кровати и смахнул с нее истлевшие влажные простыни со слизью и гноем.

— Сожги в камине, — нашел выход с легкостью, которая недоступна человеку. — И рубашку… Так ведь будет лучше, как я понял…

Анна посмотрела на потухшие уголья, едва светившиеся темно-красным под слоем пепла, и подумала, что все-таки чудовище не разбирается в происходящем вокруг. Сырое белье вряд ли займется, да и запах от него будет — не приведи господь. И слуги точно доложат хозяйке дома о пропаже.

Хоть погода и разъяснилась, по полу тянуло сыростью и влагой, и Анна переступила с места на место, стараясь прогнать стылость в ногах.

— Я думаю, нам лучше сразу пойти, без завтрака. Я попрошу передать Верону, что мы ушли гулять, — разрешила она свои колебания, продолжая мять в руках врученное ей белье. Лучше всего его просто выкинуть будет куда-нибудь по дороге вместе с рубашкой.

Сбросив все бесформенной грудой на пол, девушка принялась поспешно, но несколько неуклюже от слабости одеваться, благо привезенный с собой гардероб позволял это, тревожно отмечая, что в городе необходимо его пополнить.

Хоть Король и говорил, что через несколько дней они уйдут, девичья жажда жить беспечно отметала подобные заявления.

— Разве человеку не требуется питаться? — король не удивился, а уверенно заявлял, что девушка не продержится так долго, что в планы совсем не входило. — Ты не хочешь, чтобы я вновь встречался с твоим женихом.

Гость будто улавливал сомнения Анны. Ее страхи явным негодованием проступали на лице, менявшемся, как маска.

— Для начала по вашим ритуалам следует завтрак. И юноша… Он ведь поймет, что мы спим, — черный взгляд скользнул по губам, красным, почти алым от ночных игр.

Полуодетая Учинни мучительно порозовела, не выдерживая взгляда чудовища.

— Мы можем позавтракать в городе, — пробормотала негромко, но настойчиво. Да, Анна не хотела, чтобы ее жених видел, в каком она находится состоянии. Лишние расспросы, лишние проблемы — ей ни к чему. Опять стараться что-то придумывать и успокаивать Верона, чья настойчивость граничила с безумствами. И не дай бог, он узнает, кто на самом деле друг по имени Атоли Немус.

— Можем. Ты можешь позавтракать в городе. Я хочу посмотреть на твоего жениха. Оставишь нас наедине? — король издевался и явно намекал на то, что никуда не уйдет, пока не помучит девушку и не выбьет из нее столько чувств, сколько можно выпить судорожным сведенным дыханием.

Там, между бедер у Учинни все еще было липко от того, что ее всю ночь брали и подчиняли. Атоли выглядел настоящим, почти живым, если бы не бледность и серость губ.

Анна мяла в руках рубашку, то бледнея, то краснея, и с трудом сдерживалась от ненужных слов. Она знала, что не следует говорить, не следует возражать, но оставить ее Верона — такого веселого, живого, настоящего, наедине с монстром?

— Нет, — ответила немеющими губами. — Ты сказал — не тронешь его. Нет.

— Неужели за завтраком можно кого-то тронуть? Можно тронуть, если ты так этого не хочешь, — чуть фыркнул король, явно перенимая какие-то чужие человеческие черты. Каждая марионетка когда-то говорила, как живая, лишь постепенно утрачивая внутренности. — Голыми тоже выходят к завтраку, Анна?