Мне хватило вчерашнего столкновения, чтобы испытать солидарность с адвокатом. Хотя будь на моем месте Сергей, его бы встреча порадовала.
— Они… ждут нас? — я быстро накинула на голову шарфик, пахнущий терпкими духами Вронской, и обмотала его вокруг лица наподобие паранджи.
— Они просто ждут. Чего угодно. Пожалуйста, не вздумайте вступать в разговоры. Каждое слово может быть использовано против нас.
— О, не волнуйтесь, — поспешила заверить я, — мне самой публичность сейчас ни к чему. Надеюсь, меня не узнают.
Едва машина остановилась, как люди бросились к нам. Защелкали вспышки фотокамер. Прикрывая голову руками, я выскочила из машины и бросилась к дому. Интересно, как хозяева относятся к такому дежурству под дверями? Неужели их это не напрягает? На секунду мне стало страшно, что если дело затянется, подобная вахта раскинется и возле моего жилища. И тогда я точно сойду с ума.
— Без комментариев! Без комментариев! — кричала где-то за моей спиной Вронская, точно так же протискиваясь через толпу репортеров.
Наконец, мы вбежали в гостеприимно распахнувшиеся двери, а замок щелкнул, приглушая возбужденные возгласы и крики.
Я сняла платок и вернула его адвокату. Женщина, впустившая нас в дом, вежливо улыбнулась. Улыбка вышла кривоватой, но, приглядевшись, я поняла, что это ее природная особенность. На чуть тронутой румянами щеке проступила ямочка. У хозяйки были очень длинные, до пояса, темные волосы и отличная фигура, затянутая в черное платье-футляр с квадратным вырезом. Правда, под глазами виднелись припухлости, а сквозь тонкую кожу на руках, шее и груди проглядывали синие венки. Я не смогла точно на глаз определить ее возраст, но решила, что она все-таки не старше Макса.
— Я — Дарья, — представилась хозяйка дома.
— Очень приятно. Анита.
— Пройдемте?
По пути в гостиную я оглядывала ту часть жилища, которую не успела захватить в видениях Макса. Мне понравились отделанные мореным дубом стены и высокие потолки. Напольные «английские» часы с боем в коридоре и помпезные светильники. Дарья усадила нас на диван и придвинула столик с уже приготовленным кофейником и бутылкой «Хеннесси», а сама уселась напротив в кресло.
— Вы курите, Анита? — сказала она, передвигая керамическую пепельницу с угла столика в центр.
Я поколебалась всего секунду.
— Да, спасибо.
Мы подкурили. Дарья откинулась в кресле и повертела в пальцах длинную белую сигарету. Ее кривоватая улыбка казалась слегка нервной, но магнетической, и я почему-то не могла оторвать взгляда от этой женщины.
— Пейте кофе, — она кивнула в сторону кофейника.
— Спасибо. Хочу отдышаться после пробежки от репортеров.
Вронская молча налила напиток себе и мне и взяла свою чашку. Видимо, не хотела мешать нашему разговору, поэтому вела себя тихо.
Повисла пауза.
Дарья потянулась за коньяком.
— Может, хотите этого, Анита?
— О, нет, спасибо. Еще слишком рано.
Не выпуская из пальцев сигарету, сестра Макса отвинтила крышку. Налила в свою пустую чашку. Я ожидала, что спиртное будет разбавлено порцией кофе, но Дарья слегка дрожащей рукой с видимым наслаждением поднесла чашку к губам и сделала глоток.
— Так зачем вы хотели встретиться со мной? — подняла она на меня глаза.
— Я хочу узнать больше о прошлом вашего брата.
— Мне можно об этом рассказывать? — Дарья перевела удивленный взгляд на Вронскую.
— Я слежу за ходом беседы, — заверила ее адвокат.
— А вам есть что скрывать? — парировала я.
Сигарета ярко вспыхнула и начала тлеть, когда сестра Макса затянулась, взяв паузу вместо ответа.
— Не хотелось бы ворошить семейное белье, — ответила она, одновременно выпуская изо рта струйки дыма.
Я тоже сделала затяжку. И на что рассчитывала? На дружеские посиделки?
— Поймите, Даша. Вы хотите защитить брата. Но он этого не хочет. Вчера он отказался сотрудничать, — я поежилась и подумала, что выбрала очень мягкое определение для того, что сделал Макс. — Но вы платите мне деньги, значит, придется продолжать. Значит, вашему брату будет больно. Вы ведь не хотите причинять ему лишнюю боль? Мне просто нужно понять, в каком направлении работать. А я совершенно не могу этого понять, потому что Максим закрыт для меня.
— Больно? — нижняя губа у Дарьи задрожала. — Я не хочу, чтобы Максиму было больно.
— Вы его сильно любите?
Кривая ухмылка превратилась в перекошенный оскал.
— Он не самый худший из братьев. По крайней мере, мне с ним повезло больше, чем с отцом.
— Отцом?
Дарья снова посмотрела в сторону Вронской. Затем — на меня.
— Вы не знаете, кто наш с Максимом отец?!
Вопрос прозвучал так, словно меня обвиняли в незнании алфавита. Я стряхнула пепел, стараясь скрыть удивление и неловкость.
— Простите, нет.
— Лютый. Точно не слышали о таком?
Теперь уже я повернулась к Вронской. Пожилая женщина попивала кофе и смотрела по сторонам. Я сдалась.
— Простите, Дарья. Мне очень жаль, но… понятия не имею.
— Ну Лютый! — моя собеседница подалась вперед. — Криминальный авторитет! О нем же все знали! Его живьем сожгли вместе с баром, где он бухал!
Я поежилась.
— Сочувствую. Наверно, я провела много лет в лаборатории, погруженной в науку, и что-то пропустила.
Объяснение Дарью устроило, и она с довольным видом откинулась назад.
