Черный клинок - [49]

По мнению Вулфа, современной цивилизацией здесь и не пахло. Трещины, выбоины и покосившиеся стены здания вызвали у него ассоциации с иными временами. Ему казалось, что он смотрит на исчезающие остатки висячих садов Вавилона.

– Говорят, под ним яма размером с Холланд-туннель, – заметил он, кивнув на здание. – Можно поспорить на что угодно, что с транспортом здесь будет хреново как минимум год. А ездить на метро от станции "Лексингтон" на нашем веку нам вообще не придется. Правда, бродягам от этого и горя мало: у них теперь полно места для жилья.

Он бросил взгляд на Аманду, сжавшуюся в комок на заднем сиденье, но та промолчала.

Улица в деловой части города, где разместился "Ла Ментир", была по щиколотку завалена мусором, порывы ветра гоняли его туда-сюда. Старинные доходные дома, уже давно позабывшие своих первых благополучных владельцев, были покрыты характерным для Нью-Йорка черным налетом, который не поддался бы теперь и чистке паром.

По грязному растрескавшемуся тротуару бродили молодые люди обоего пола, сгорбленные и поджарые, как гончие собаки. Они щеголяли в черных сапогах, черных джинсах, в колготках, черных кожаных куртках с блестящими заклепками, ритмично позванивая толстыми цепочками и шипастыми шпорами. Все они – что парни, что девицы – носили серьги из нескольких колец, а некоторые – еще и брошку или кольцо, продетое в ноздрю.

По улице прогрохотал грузовик городской мусороуборочной службы, так размалеванный рисунками и надписями, что Вулф даже не смог определить его первоначальный цвет. Хотя вокруг было множество переполненных обшарпанных урн, грузовик нигде не притормозил. В его огромном ковше сидели и копались в еще не спрессованном мусоре двое тощих негритят, обутых в кроссовки "Гибок" и с наушниками "Вокмэн" на головах. На вид им было не более восьми-девяти лет. В конце квартала дети спрыгнули с грузовика и, прижимая к себе добычу, с криками унеслись за угол авеню Би.

Вулф припарковал машину в запрещенном месте, и они вышли. Над ними дугой изгибался заляпанный грязью черно-желтый навес над входом в "Ла Ментир", где в несколько излишне натуралистической манере была изображена египетская царица с большими грудями, одной рукой сжимающая череп, а другой – нечто, сильно смахивающее на мужской член.

Завидев группу японцев, цепочкой входящих в клуб, Аманда сказала:

– В университетском городке я наслушалась о японцах немало всяких историй.

Всю дорогу сюда она хранила молчание, а когда Вулф обратил на это внимание, отвернулась, глядя в окно. Он так и не смог привыкнуть к ее скрытности. Возможно, в нем говорил инстинкт детектива, заставлявший его беспокоиться по поводу нежелания Аманды обсуждать эти странные приступы меланхолии. Они были подозрительными, и он даже допускал мысль о том, что она ведет двойную жизнь. Но сейчас, как бы там ни было, он был рад тому, что она снова заговорила.

– Каких еще историй?

– Ну, знаешь, сейчас даже в научной среде многие настроены против японцев. Поэтому всегда можно услышать какую-нибудь сплетню о японских профессорах. Они не очень-то сходятся с нашими, и большинство из моих коллег считают их надменными.

– А ты как считаешь? – спросил Вулф.

Аманда вздохнула.

– Мне не удалось подружиться ни с одним из них. Но, с другой стороны, они, по-моему, в ужасе от того, что видят в Нью-Йорке. Мне кажется, многие из них придерживаются идеи чистоты расы, чего-то вроде "Японии для японцев", а Америку считают второсортной страной. По той лишь причине, что наш народ – с их точки зрения – становится все менее чистокровным.

Она в недоумении пожала плечами и продолжала:

– Насколько я их знаю, к получению должности в Америке они относятся так же, как отнеслись бы мы в назначению в Африку. Для послужного списка это было бы совсем неплохо, но мне, например, нисколько не хотелось бы жить там.

Когда они при входе в клуб протискивались сквозь толпу, она ваяла Вулфа за руку, чтобы не потерять друг друга.

– Мои коллеги всегда ставили японцам в вину их приверженность чистоте крови, доказывая, что мы стали великими благодаря превращению Америки в плавильный котел для всех народов. Однако в последнее время, хотя мы и не признаемся в этом друг другу, нам стыдно, когда японцы видят то, что происходит с городом, видят все увеличивающийся разрыв в уровне жизни разных слоев населения, эту всегда готовую вспыхнуть ненависть, рост расовых предрассудков, короче говоря, распад нашей страны. Теперь мы уже и не знаем, что отвечать на критику этих чужестранцев, из-за чего еще сильнее их ненавидим.

Вулфа это заинтриговало: интересно, как бы в высказыванию Аманды отнесся Шипли? Или, если уж на то пошло, как бы Аманда отнеслась к нарисованному Шипли сценарию гибели Америки в ближайшем будущем, не такому уж и неправдоподобному.

– Конечно, нельзя отрицать, – продолжала Аманда, – что японцы во многом от нас отличаются. – Она поискала глазами свою сестру Стиви. – Секс, например, у них не такой, как у нас.

– Тебе что, понарассказывали чего-нибудь в университетском городке?

Она рассмеялась.

– Вовсе нет. Был такой фильм. Не знаю, видел ли ты его. Называется "Империя страсти". В нем двое влюбленных пытаются задушить друг друга в тот момент, когда кончают. Как я понимаю, это для того, чтобы испытать наивысший оргазм. В Японии этот фильм считается классикой подобного жанра.