Черный клевер - [18]

Так они и шли, все дальше и дальше. Астанина давно не чувствовала ног, слишком сильно они устали. Но и прощаться с Севой не торопилась.

Несколько остановок на полуночном троллейбусе, и вот они присели на лавочку в каком-то опустелом дворе. С шипением открыли газировку и пили бьющую в нос жидкость, припадая к горлышку по очереди. Давненько Лора не сидела ни с кем на улице, вот так, по-простому. Такое родное, забытое состояние, казалось, что она снова юная, измотанная долгими шатаниями с приятелями, что сидит на рваной покрышке у костра на задах фабрики, на пустыре, заросшем крапивой и репейником, и вот-вот кто-то начнет бренчать на гитаре.

Разговор пересох, как слишком бурный паводковый ручей к середине лета. Лора боялась, что готова рассказать о себе больше, чем позволительно, и потому решила и вовсе помалкивать. Не то диплом переговорщика, не то обаяние делали Севу слишком привлекательным для синдрома попутчика, для той самой роли, что обычно безропотно принимала на себя Лора, не в силах сама никому выплакать свою беду.

Она на мгновение прикрыла глаза. И тут же вздрогнула от вопля. Слов было не понять, но звук отличался от радостного, или пьяного, или агрессивного. Это был крик боли и мольба о помощи, его ни с чем не спутать. Лора подскочила – Сева уже был на ногах.

– Там! – указал он на угол дома и помчался без раздумий. Устремляясь следом, она успела отметить про себя, как тихо его подошвы касаются асфальта. Топот кошачьих лап.

Из-за раскидистой черемухи, уже набирающей цвет, собранный пока в кисти зеленоватого горошка, Лора уже увидела все. Распахнутые двери «Приоры», водительскую и обе задних, два резко двигающихся человеческих очертания, неясную тень еще одного, лежащего на земле. Двое пинали третьего ногами, отчаянно матерясь. Тот уже не кричал, лишь поскуливал, взвизгивал каждый раз, когда носки ботинок с размаха встречались с его ребрами, солнечным сплетением, поясницей. Он свернулся, сжался в комок, обхватив руками голову.

– Ах ты гнида. Будешь знать… России тебе захотелось? Бабла заработать? А вот так! Вот тебе бабла! Вали обратно к своим чуркам, – приговаривал крепкий детина, осыпая его пинками. Второй, в шапке или берете – на таком расстоянии не разглядеть, – метелил молча. Он-то и услышал шаги Лоры и Севы первым, отскочил, завертел головой настороженно.

– Эй! – тут же прикрикнул Сева на бегу.

Сознание Лоры регистрировало все происходящее, как сейсмограф. Она заметила, что Сева даже не думает замедлить движение и скоро ястребом налетит на парней. Что детина всем телом уже поворачивается к ним, готовясь давать отпор. Что до столкновения еще метров тридцать, а двор темен, и ближайший фонарь слабенько светит лишь у детской площадки. Последний мгновенный взгляд, чтобы убедиться, что Сева не спасовал, – нет, он уже готов к схватке, как и она. Шансы? Невелики, если избитый не встанет и не поможет им, Севе и Лоре не одолеть двух бугаев. И тогда в ее голове почти зримо загорелась красная лампочка озарения. На шее-то, на черном кожаном шнурке, под блузкой, висит ведь не крестик, и не подвеска (верить в Бога и украшать себя она давно зареклась)…

Дремоту ночи разорвала яростная трель милицейского свистка. Истерично, безжалостно, с угрозой. Парни как по волшебству отскочили в сторону от избитого ими человека.

– Менты, валим! – приказал детина, и они бросились в ближайшую арку, ведущую на оживленную улицу. Меньше пяти секунд понадобилось им, чтобы исчезнуть, и ровно столько же, чтобы Сева и Лора подбежали к ничком лежащему мужчине.

– Эй, брат, ты как? – Сева присел на корточки, осторожно, но настойчиво оттягивая от головы руки избитого. Тот еще вздрагивал, хватал ртом воздух, силясь что-то сказать. Почувствовав, что угроза миновала, он попытался встать, упал навзничь и попытался снова, гротескно напоминая новорожденного осленка, только очень уж истерзанного.

– Тихо-тихо, не торопись. – Сева взял его за плечи и усадил, поддерживая под спину. Покосился на Лору ошалело: – Милицейский свисток, серьезно? Его ж уже лет пятьдесят не используют.

– А эффект еще есть. Остаточный, – отозвалась Лора. – Видимо, на подкорке закрепился…

Избитый мужчина оказался таксистом-частником, родом из Средней Азии, а парни – его пассажирами. Всхлипывая и сплевывая кровь, которой наполнялся рот, он поведал, что взял их на Шаболовке и привез сюда, а платить они не стали, и вместо этого принялись оскорблять, за шиворот выволокли из машины и повалили на землю. Таксист рассказывал еще что-то, но Лора не могла разобрать, из-за пары выбитых зубов его дикция пострадала, а знание русского языка и без того, видно, не славилось совершенством. Наконец он поднялся на ноги, покачиваясь, как пьяный.

– Я сейчас полицию вызову! Хулиганы! – вдруг угрожающе прокаркали откуда-то с верхних этажей. Сева задрал голову, и лицо его стало неожиданно свирепым.

– Давно пора! – проорал он.

Окно с грохотом захлопнулось.

– Где ваша бдительность, когда она действительно нужна, добрые вы люди… – в сердцах выпалил Сева уже тише, но с не меньшим пылом.

Поверхностный осмотр таксиста не показал серьезных повреждений. Более того, когда прошел первый шок, мужчина начал рассыпаться в благодарностях, и сливовые глаза его увлажнились.