Черный клевер - [11]

Остаток пути они преодолели в кромешной тишине. Услышав сумму, девушка долго не могла совладать с купюрами и отделениями кошелька и вдруг проронила без предисловий:

– У вас есть дети?

– Наличие детей у меня нисколько не поможет вам решить свою проблему, – покачала головой Лора. Ей все стало ясно. Пассажирка впервые взглянула на нее, удивленно, даже обиженно, и вышла из машины, не прощаясь. Она услышала в словах Лоры то, что хотела услышать: осуждение, которого там не содержалось. Обычно люди склонны судить поспешно, но Лора давно научилась одергивать себя: мало ли что в жизни этого человека лежит на чашах весов… У каждого свои весы и свои гири.

Через окно Астанина наблюдала за ней. Девушка размеренно шла к крыльцу медцентра, и каждый следующий шаг ее был медленнее предыдущего. За несколько метров до дверей она почти остановилась, заглянула в пакет, а потом двинулась вправо – ее словно клонило, утягивало, мимо живой акациевой изгороди и дальше, на набережную Яузы. Там она и замерла над коваными парапетами, уставившись на воду. С усталым вздохом Лора вышла из машины и двинулась к ней.

Когда ладони Лоры легли на прохладную пыльную черноту чугуна с завитками, девушка угрюмо воззрилась на нее из-под отросшей челки. Она была некрасива, впрочем, в этот час и в подобных обстоятельствах едва ли хоть кто-то может показаться привлекательным. Слезы уже подсохли, остались только краснота глаз и припухлость век.

– Как вас зовут?

– Можно на «ты». Я Варя, – безразлично отозвалась девушка.

В этом ответе Лоре почудилась заученность, безличность, как у какого-нибудь менеджера по продажам или телефонного консультанта. Она и сама не понимала, зачем спросила имя девушки. Зачем подошла – та ведь не собиралась топиться, просто бесстрастно глядела на воду, собираясь с мыслями и силами. У Астаниной не было особого желания выяснять обстоятельства Вариной жизни и причины, вынуждавшие ее сегодня утром находиться тут. Гораздо важнее, какого лешего сама Лора стоит рядом. Она постаралась выдохнуть эту мысль прочь вместе с тяжелым дымом от закуренной сигареты.

Утки беспокойно крякали, перебирая перепончатыми лапами стылую воду, ворошили клювами раскисшую картонку, мимо проплыли, кружась, два кораблика из фиолетовой оберточной бумаги, плотной, гофрированной – странный выбор для бумажной поделки. На одном из корабликов был прицеплен розовый бантик из ленточки.

Варя по-прежнему молчала.

Окурок по широкой дуге перелетел через парапет и погас в воде, должно быть, с шипением, но в городском, пусть даже утреннем и субботнем шуме этого не было слышно, и помчался вдаль, подхваченный рекой вслед за фиолетовыми корабликами. Лора скосила глаза, заметила, как крепко Варя вцепилась в ограду, и после легкого замешательства накрыла ее руку своей ладонью. Кожа девушки оказалась почти ледяной, словно у утопленницы, которой та и не собиралась становиться.

– В любой передряге нам всегда не хватает только одного человека, – проговорила Лора себе под нос. – Который пришел бы в самый темный час и сказал: «Если ты приняла решение, я поддержу тебя в любом случае. Это твое решение, и оно далось нелегко. Никто не имеет права подвергать его сомнению, ты знаешь лучше. Эту жизнь живешь ты, и никто не проживет ее за тебя, пока ты отсиживаешься в сторонке. Ты живи, а я просто буду рядом, поддерживая тебя».

Варя попыталась улыбнуться, но ничего путного из этого не вышло.

– Я хочу побыть одна.

Кивнув, Лора побрела к машине. Однако, прежде чем уехать, она зашла в медцентр и попросила администратора передать записанной на ближайшее время пациентке Варе номер ее телефона – если она появится на их пороге.

Судить других – самое опасное из человеческих увлечений. Чем больше Астанина жила на свете, тем чаще убеждалась в этом. Отправляясь по следующему адресу, она все еще везла с собой догадки и размышления о Варе, оставленной на набережной, багаж невесомый, но заполняющий собой всю машину целиком. Не нужно быть понятливым ежом, чтобы сообразить, что Варя решала в эти мгновения судьбу нерожденного ребенка. Но что влияло на это решение? Может быть, она боялась, что не сможет стать хорошей матерью, что не прокормит или не воспитает собственное дитя. Может быть, это было всего лишь неудобное последствие вспыхнувшей и угасшей страсти, или пьяного угара, или жестокого унижения. Может быть, медики поставили какой-то диагноз, нарисовали картину неутешительного будущего для младенца, полного болезней и страданий, – как отлично умеют делать все врачи, будто их этому специально учат в мединституте. А может, экзистенциальная тоска, упаднический настрой, так присущий молодым людям, только-только выскользнувшим из мягких лап детства, убеждает ее, что приводить в страшный и суровый мир еще одно человеческое существо, обрекая его на такую же тоску, – это преступление?..

Лоре почему-то показалось, что пройдут месяцы, возможно, годы, а частичка Вари так и останется – замершей над Яузой, впечатавшейся в Город, влившейся в ковку чугунного парапета. И каждый раз, проезжая мимо, краем глаза Лора будет замечать ее, колеблющуюся, все еще решающую и не решившуюся.