Черный клановец. Поразительная история чернокожего детектива, вступившего в Ку-клукс-клан - [3]
Мне задали несколько вопросов о том, как я жил и взрослел возле мексиканской границы в Эль-Пасо, в Техасе; каково это — быть молодым чернокожим в южном штате в самый разгар движения за гражданские права 1960-х. В мои подростковые годы Эль-Пасо был очень либеральным южным городом. Мы не испытали такой расистской риторики или насилия, как это происходило в Глубоком Юге, выступавшем против движения за гражданские права. Мы знали об этом только из вечерних новостей. В этом смысле движение за гражданские права обошло меня стороной — для меня оно было просто телешоу.
Моя же собственная жизнь представляла собой мультикультурный замес из мексиканцев, черных и белых. Сюда добавлялось военное присутствие, весьма разнообразное. Это был дальний уголок страны, живущий по своим законам, хотя у него не было прививки от расовой нетерпимости. Я родился в Чикаго, и то, что моя мама решила перевезти нашу семью в Эль-Пасо, было лучшим решением в ее жизни. Этот город почти не знал нищеты, преступности и конфликтов чикагской Южной Стороны, где мне пришлось бы взрослеть, если бы мы не переехали. Вся моя жизнь пошла бы по-другому.
Собеседование продолжалось, и Вудс позволил другим забрасывать меня вопросами. Моя личная жизнь была разобрана по косточкам. Бабник ли я? Нет. Часто зависаю в ночных клубах? Не особенно. Много ли я пью? Иногда прикладываюсь. Принимаю ли наркотические вещества? Только если их выписывает врач. Я никогда не пробовал незаконных наркотиков вроде марихуаны, что для парня моих лет в тот период было практически неслыханным делом. Мой ответ восприняли с явным недоверием. Был ли я когда-либо замешан в то, что могло бы опозорить департамент? Нет, не был.
— Как видишь, в этом департаменте нет черных. Эти люди привыкли иметь дело с черными только в одном случае — когда они их арестовывают.
По ходу собеседования все чаще затрагивались «несносные ниггеры» и моя возможная реакция на такое обращение со стороны персонала департамента или гражданских лиц во время исполнения служебных обязанностей.
Смогу ли я сдержать свой язык и эмоции и не наброситься на тех, кто позволит себе такое? Как насчет моей лояльности к департаменту? Поскольку я тут единственный черный, есть вероятность, что черное сообщество попытается оказать на меня давление, требуя верности «братьям». Отборочная комиссия хотела знать, не дрогну ли я.
Это довольно расистские вопросы, если рассматривать их с точки зрения сегодняшних законов о собеседованиях при найме на работу. Но дело происходило в 1972-м. Не прошло и четырех лет с тех пор, как в крупных городах Америки полыхали расистские беспорядки, разразившиеся в ходе движения за гражданские права и равноправие для черных граждан Америки. Партия «Черные пантеры»[3], хотя и находилась на последнем издыхании со своими ершистыми лозунгами типа «Черная сила», «Убивай белочек» и «Нас это достало, революция настала», все еще была общественной силой, с которой приходилось считаться. Так что для департамента, который почти всю свою историю был «молочно-белым» и имел дело с черными только в крайне негативном контексте, такие вопросы казались естественными и необходимыми.
Меня несколько раз спросили, смогу ли я в течение годичного испытательного срока выдержать постоянное внимание к своей персоне, которое меня наверняка ждет, если меня примут, — не ставя под угрозу работу и не сводя счеты с обидчиками.
Снова и снова они спрашивали то так, то эдак, сумею ли я реагировать в духе Джеки Робинсона, который не огрызался на тех, кто задевал его расистскими выходками в его первый год в больших лигах. Готов ли я, спрашивали они, показать пример того, что черный человек может носить форму Департамента полиции Колорадо-Спрингс не хуже, чем белый, и находиться среди них как равный?
Я отвечал, что да, я смогу сделать все, чего потребует от меня работа, и почту это за честь, не сомневайтесь.
Я не сказал им, что, когда я рос в 1960-е, нам приходилось кулаками добиваться самоуважения. Моя мама говорила мне, что если кто-то назовет меня ниггером, я должен «надавать им по морде» и научить их обращаться ко мне по-человечески. В детстве я три раза дрался с ребятами, которые называли меня ниггером.
Эти драки создавали мне некоторые проблемы в школе, и мне приходилось рассказывать о них маме. Она не сердилась, наоборот — она спрашивала: «Ты надрал им задницы?» Я всегда отвечал «да», хотя в двух случаях соврал. Мне и самому могли «надрать», но больше никто из тех ребят не называл меня ниггером.
Должно быть, мои ответы устроили их, потому что 13 ноября 1972 года я был принят в кадеты. Мое первое задание не вызвало восторга — ночная смена в Бюро удостоверения и регистрации личностей: подшивка документации и разгребание бумажных гор. Но сперва я должен был получить форму.
Кадетская форма состояла из темно-коричневых слаксов и светло-коричневой рубашки. Вот и все. Полицейская форма — темно-синие брюки и ярко-синяя рубашка. На обеих рубашках была нашивка «Колорадо-Спрингс», и, самое главное, мы были обязаны носить полицейскую фуражку.
В то время я носил скромную стрижку афро, а департаменту пока не доводилось встречаться с чем-то подобным. Лейтенант измерил мою голову, но не учел объема волос сверху и по бокам. Он намеренно прижал измерительную ленту вплотную к моей голове и выдал мне фуражку почти на полтора размера меньше нужного. Я попробовал надеть ее и сказал, что она мне мала. Фуражка просто стояла поверх моей афро, и я не мог натянуть ее на волосы. Я выглядел как мартышка, которая носит лилипутскую шляпку, чтобы забавлять толпу, выпрашивая монетку под звуки шарманки.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Миллионам людей во всем мире знакомо улыбающееся лицо Ника Вуйчича и его вдохновляющие выступления. Несмотря на то что Ник родился без рук и ног, он построил успешную карьеру, много путешествует, женился, стал отцом. До встречи со своей будущей женой Канаэ Ник был уверен, что ни одна женщина его не полюбит и не захочет выйти за него замуж. Он сомневался в том, что сможет стать хорошим мужем и отцом. Честно говоря, в этом сомневались даже его близкие. В этой книге Ник и Канаэ делятся с читателями историей своей любви и рассказывают о том, что они узнали и чему научились – на собственных ошибках и благодаря другим людям.
Как жить, чтобы потом ни о чем не жалеть? Каждый из нас в какой-то момент задается этим вопросом. К сожалению, многое из того, что действительно имеет значение, мы видим только задним числом. Известные психологи Элизабет Кюблер-Росс и Дэвид Кесслер сформулировали правила, которые мы должны знать, чтобы жить полной жизнью. Они о любви и счастье, о потерях и чувстве вины, о прощении и согласии, об убегающем времени и страхе. Эти уроки – опыт жизни сотен людей, подводящих итоги прожитых лет на пороге смерти.
Когда в городе началось массовое истребление, они спустились под землю, в канализацию. 12 мужчин, 7 женщин и 2 детей. 424 дня они провели без света, с ограниченным запасом еды и воды, полные ненависти друг к другу. С одной целью – спасти свою жизнь. Но стоит ли спасать такую жизнь? Реальная история.
Всего за несколько недель эта книга превратила молодую журналистку Джаннетт Уоллс в одного из самых популярных авторов Америки. Престижные премии и приглашения на телевидение, первые строчки в книжных рейтингах и продажи миллионов экземпляров, желание Дженнифер Лоуренс исполнить главную роль в экранизации – «Замок из стекла» по праву можно назвать сенсацией в современной литературе.В этой книге Уоллс рассказывает о своем детстве и взрослении в многодетной и необычной семье, в которой практиковались весьма шокирующие методы воспитания.