Черный гусар - [19]

Пётр Александрович Талызин всю жизнь, тридцать четыре года, прослужил в гвардии. Начинал в Измайловском, а в 1799 году получил чин генерал-лейтенанта и назначен был командовать Преображенским. Он был хорошо образован, начитан, богат, службой не тяготился. Офицеры и солдаты его любили. Император сделал его командором нового Мальтийского ордена. Однако генерала быстро убедили, что цесаревич будет государем куда как лучшим.

Он сам примкнул к Панину с Паленом и втянул в заговор нескольких своих офицеров. Поручик Марин командовал в ночь на двенадцатое внутренним караулом Михайловского, адъютант же полка Аргамаков провёл колонну Бенингсена, основную ударную силу комплота, через дворцовую церковь.

Теперь Талызин считал, что дело уже исполнено, что теперь его долг позаботиться о здоровье нового императора. Он помнил, как на последнем ужине в его же доме некие горячие головы призывали уничтожить всю царствующую фамилию до единого человека. Он знал, что другие головы, более основательные, подготовили некую бумагу, которую якобы должен был подписать Александр как условие полной присяги гвардии. Про себя он решил, что не будет более ни убийств, ни условий.

Обе дамы далеко обогнули Зубова и подошли к Александру. Тот с усилием поднялся навстречу.

— Ма mere![12]

— Саша! — строго сказала мать. — Неужели и ты соучастник?!

Он упал на колени. В зале сделалось вдруг абсолютно тихо.

— Матушка! Я ни в чём не виновен!

— Ты можешь поклясться?

Александр поднял руку, произнёс несколько слов и зарыдал. Мария Фёдоровна опустилась рядом с сыном, он обнял её за шею и уткнулся в плечо.

Рядом возникла гигантская фигура генерал-губернатора.

— Ваше величество! Полно ребячиться! Ступайте-ка царствовать!

Александр вздрогнул и повернул вверх заплаканное лицо. Эти слова он запомнил, не забыл и во всю жизнь не простил. Но в эту минуту никак не мог противоречить всесильному графу. Сейчас тот правил столицей, а может быть, и всей российской империей.

Император медленно поднялся с колен. Фон Ливен помогла встать императрице.

— Что ж, господа, — кривя губы, проронил Александр. — Вы уже зашли так далеко... Поведите меня и дальше. Давайте определим права и обязанности суверена. Без этого соглашения трон меня совершенно не привлекает...

По характеру своему Александр Павлович частную жизнь любил куда больше общественной. Юношей он мечтал удалиться вдвоём с будущей супругой подальше от шумного света и наслаждаться с избранными друзьями чтением, музыкой и беседой. Позже он писал Адаму Чарторыйскому, что, может быть, лучше, честнее и справедливее будет взвалить на себя груз управления огромной империей и повести народы российские к просвещению и процветанию... В эту холодную ночь он почти жалел, что не может передать первородство младшему брату. Константин был энергичен, открыт, но — приняла бы его своевольная гвардия?..

Талызин приблизился к беседующим. Он был бледен, на высоком лбу его, несмотря на холод, выступила испарина.

— Ваше величество! Семёновский полк... Преображенский... Измайловский... Вся гвардия верна нашему императору...

Александр был шефом Семёновского полка и мог на него полагаться без опасений. Преображенский полк Талызин держал в руках. Командира Измайловского, генерала Милютина напоили вечером накануне, и его батальоны были парализованы.

— Мы, офицеры ваши и послушные нам солдаты, готовы присягнуть вам без всяких предварительных условий, без каких бы то ни было ограничений. Мы верим, что вам достанет знаний и воли управлять империей вполне самовластно.

Палён молчал. Он смотрел сверху вниз на хрупкого и красивого генерала, но видел не его, а полтора десятка мощных солдат-гвардейцев, державших у ноги ружья с примкнутыми штыками. И прозревал сквозь каменные стены ещё два батальона преображенцев, мерзнущих на площади, за тройным мостом, перед статуей основателя Российской империи. И случись ему, графу Палену, вдруг упорствовать, кто скажет, в какую сторону оборотятся те же семёновцы?

Основатель придворной науки «пфификологии» умел понять, когда становится опасным настаивать, когда же следует отступить. Изогнув губы в улыбке, он поклонился императору Александру:

— Вся гвардия, вся армия, всё население Санкт-Петербурга, все народы российские уверены в мудрости и благоволении вашего императорского величества...

Выпрямляясь и отступая, он вгляделся в генерала Талызина. Тот встретил взгляд фон дер Палена и выдерживал его секунд десять, пока генерал-губернатор не отвернулся. Но отчего-то странный озноб вдруг пробежал сверху вниз по позвоночнику командира преображенцев. Возможно, это было предчувствие. По странной случайности, генерал-лейтенант Пётр Александрович Талызин пережил императора Павла ровным счётом на два месяца. Он скончался 11 мая того же 1801 года. Такое странное совпадение дат заставило окружающих подозревать причиной смерти молодого сравнительно человека, богатого, знатного, обласканного двумя императорами, — угрызения совести...

VI

Вечером того же дня от Царицына луга вдоль Дворцовой набережной скакал всадник. Копыта жеребца цокали подковами по тротуару, выбрасывая ошмётки грязного льда и снега. Случайные прохожие жались к стенам, закрывая лица согнутыми руками.