Чёрный дьявол - [26]

Понурив голову, плелся дальше и дальше, вдруг увидел большой табун кабанов, который пасся среди редких дубов по склону сопки. Кабаны рыли крепкими носами снег, землю, поднимали листву, искали желуди. Весь склон был в порытях. На этот раз пес не бросился очертя голову, обошел табун, лег у валежины и стал ждать.

Кабаны темной тучей шли по склону. Повизгивали поросята, среди них даже попадались рыжие — поздний помет. Над стадом возвышался огромный секач-вожак. Самый чуткий и самый сильный зверь. Два крупных подсвинка затеяли игру. Они брыкали сухими ногами, пытались друг друга поддеть под бок носом, сбить с ног. Катились к псу. Его била мелкая дрожь, но он сдерживал себя, не хотел и на этот раз остаться без добычи. И вот подсвинки рядом. До двух пудов каждый. Пес прыгнул, сбил грудью ближнего подсвинка, тот не сразу понял, кто его сбил, хотел вскочить, но острые клыки впились в его горло, поросенок пытался вырваться, не смог, раздался истошный визг. Вожак громко чухнул. Кабаны, как обычно при опасности, бросились кто куда, словно горох, рассыпались. Лишь секач-вожак не побежал. Он носом-тараном нацелился на пса. Но тот вовремя заметил опасность, резко отскочил в сторону. Замешкайся он на секунду, и эта громада мяса и костей в двадцать пять пудов растоптала бы его, разрубила бы клыками-саблями. Кабан пулей пролетел мимо, развернулся для второго удара, но пес не желал больше быть в роли обороняющегося, стал сам нападать. Зашел сзади и хватил его за ляжки, кабан взревел, крутнулся, но пес уже был далеко. Снова наскок друг на друга. Снова кабан получил рваную рану на задних ногах. Он не был так верток, как собака, не мог на полном скаку свернуть на врага. Умей он делать такое, ему и тигр был бы не страшен. Ведь его клыки могут вырвать ребра, оторвать челюсть, распороть собаку от хвоста до головы. Ни один рубака-кавалерист не смог бы сравниться с ударом его клыков. Пес крутился, увертывался и наносил одну за другой чувствительные раны секачу. И секач сдался, прижался задом к дубу и, роняя пену с губ, короткими рывками отгонял от себя остервеневшего пса.

А подсвинок давно уже испустил дух. Там уже деловито каркали вороны, клевали глаза, тянули за язык, который вывалился из пасти. Вездесущая птица, знает где быть поживе. По ее крику хороший охотник может определить кабанью лежку. Пес скосил глаза на ворон, в то же время сторожил и секача, чтобы он снова не напал. Не выдержал, оставил кабана и бросился на ворон. Кабан сорвался и поскакал в гору вслед за ушедшим табуном. Вороны взлетели. Расселись на дубах, терпеливо ожидали, знали, что после пира и им перепадет. Но не тут-то было. Пес наелся и лег у трофея. Вороны закричали и начали кружить над собакой, те, которые посмелее, чуть ли не садились ей на голову, так и слышно было: «Ты что же, друг, сам наелся, а нам хоть пропади? Нечестно, у нас в тайге так не делают! Каа-каа-каа!» Ведь дальневосточные вороны все картавые, они не умеют выговаривать букву «р», как европейские. Но пес и не смотрел на них. Он даже глаза закрыл, хотя малюсенькие щелочки все ж оставил. Расслабил тело.

— Каа! Каа! Каа! — кричали вороны. Одна из них подкралась к мясу, схватила кусок и потянула на себя. Пес вскочил, и не успела ворона взмахнуть крылом, как он поймал ее в пасть. Беспорядочное хлопанье крыльев — и нет вороны. Пес отнес ее чуть в сторону, деловито вырыл лунку в снегу и носом зарыл — на худой конец, когда не будет корма, и она сгодится. Снова лег.

Сбоку треснула веточка. Воронье крик подняло — кто-то шел к псу. Он повернул голову, прислушался. Никого. Но на него дохнул ветерок, он-то и принес чужой запах. Неведомый зверь подкрадывался к нему. Неужели не знает, что пес не отдаст добычу. По запаху — сильный зверь, но и пес уже не считал себя слабым. Шерсть дыбом, в глазах зеленый огонь. Зарычал, сказал чужаку, что готов принять бой. Кто же это? По запаху и не волк и не тигр. От тигра бы пес убежал. От этого не побежит. Надо проучить наглеца.

Еще громче закричали вороны: быть большому пиру.

И вот он. Огромный, пятнистый, чуть с рыжинкой, выскочил из-за дуба и с противным шипением бросился на пса. Пес уже слышал подобное: так кричала дикая кошка, хотел чуть отскочить в сторону, но рысь опередила его и прыгнула на пса. Пес принял прыжок на грудь, отбросил рысь в сторону, но та успела нанести сильный удар лапой по морде, порвала кожу. Пес мог терпеть холод и голод, но боль и обиду — никогда. Прыгнул на рысь, и они схватились в тесном клубке… Клубы снега, треск дубков, вой и грызня. Но вскоре распался клубок, размотался. Рысь прыгнула в сторону, поняла силу собаки. Села и снова занесла лапу для удара. Но этим не остановишь пса — его и плеть не могла остановить. Бросился на рысь, но та увернулась. Теперь пес был менее поворотлив. Рысь была верткой, стремительно уходила в сторону, обманывала пса, прыгала вверх, и каждый раз хоть немного, да ранила собаку. И все же пес обманул ее: резко прыгнул, и рысь попала в зубы псу. Снова рыкающий клубок заскользил с сопки. Рысь вырвалась и кошкой взлетела на дуб. Ее рыжая шерсть сделалась красной. Пес лаял, ярился, грыз дуб, рыл землю. У него тоже кровоточили раны. Рысь шипела, сверкала желтыми клыками, давилась рычанием.