Черный человек - [31]

Кармен Рен стояла в дверях кабины с незажженным косяком в уголке рта, руки в карманах комбинезона. Она ушла, как только вылезла из гидрокостюма, не сказав ни словечка. Скотт уже знал, что за ней не нужно ходить, когда она в таком настроении. Ну или хотя бы до тех пор, пока она не курнет немного.

Ночера многозначительно вздохнул:

– Слушай, Карм, это не то, что ты подумала. Я же не из-за того достаю Осборна, что он через ограду сиганул. Многие осудили бы, но не я. Я считаю, человек должен зарабатывать себе на жизнь, даже если для этого ему приходится копать проход под заборчиком и лезть туда башкой. Только не надо сидеть тут и рассказывать мне, что дешевое дерьмо, которое делают в Иисусленде, работает так же, как техника ШТК. Потому что, блин, это не так.

Рен устало улыбнулась Скотту.

– Не обращай на него внимания, – сказала она. – Когда Варда нет, Эмиль под кайфом прямо с утра. Одному дьяволу известно, сколько этого своего дерьма он уже втянул носом.

Ночера предостерегающе погрозил ей пальцем:

– У тебя своя химия, Карм. У меня – своя.

– Это? – Рем вынула изо рта косяк и подняла его над головой, выставив на всеобщее обозрение. – Это дешевый наркотик, Эмиль. Это не я буду выпрашивать деньги вперед за неделю до получки.

– Эй, да пошла ты на…

Она снова сунула косяк в рот, зажгла его, сдавив кончик между загрубевшими большим и указательным пальцами, затянулась. Самокрутка разгорелась с отчетливым треском. Кармен выпустила клуб дыма и секунду смотрела сквозь него на Ночеру.

– Спасибо, – сказала она, – на этой неделе у меня есть предложения получше.

– Что, вроде того, которое тебе сделал этот служка?

Скотт почувствовал, что снова вспыхнул. Кармен Рен была самой прекрасной женщиной, которую он когда-либо видел во плоти, а с тех пор, как они вместе работали на обслуживании линий, он этой самой ее плоти повидал изрядно. Она раздевалась в подсобке без всякого смущения, которое, Скотт знал, пастор Уильям назвал бы спесивым и не подобающим женщине. Скотт вежливо поворачивался спиной, стоило ей начать обнажаться, но все равно мимолетно подмечал, как она застегивает гидрокостюм или в жару раздевается в «Зодиаке» до пояса. Ее кожа была как светлый мед, и округлости стройного тела просматривались даже под мешковатыми форменными комбинезонами «БиоПоставок Варда», которые она носила на причале. Но еще, вдобавок ко всему этому, у Кармен Рен были длинные прямые волосы, которые падали на плечи черным водопадом, когда она вытаскивала из них заколку в форме паука, и своеобразная манера беспечно склонять при этом голову набок. У нее были блестящие, темные, ироничные глаза со слегка приподнятыми уголками, и скулы, будто уступы в Гималаях, и когда она на чем-то сосредотачивалась, ее лицо застывало в фарфоровой неподвижности, от которой его сердце каждый раз разбивалось, издавая тот же звук, что и уголек ее косяка.

В последние несколько недель Скотт обнаружил, что часто думает о Рен, когда идет вечером домой, и мысли его, понятное дело, были грешными. Он изо всех сил старался противостоять искушению, но все без толку. Кармен непрошеной являлась в сны юноши, и то, что она там выделывала, заставляло краснеть средь бела дня, когда он вспоминал, что ему снилось. Он не раз пробуждался в полной боевой готовности, с руками на причинном месте и вкусом имени Рен на устах. Хуже того, у него было ощущение, что Рен видит его насквозь, до самого его потного, вожделеющего нутра, и презирает за это.

Сейчас она курила и смотрела на Ночеру, словно тот – нечто вытекшее из помойного бачка.

– А ты сегодня действительно сварливый мелкий хрен, правда? – Она повернулась к Скотту: – Не хочешь выпить кофе на набережной?

– Э-э, в смысле с тобой, вместе? – Когда она кивнула, Скотт вскочил на ноги: – Конечно. Да. Здорово.

– Э-э, с тобой, э-э, ага? – съехидничал Ночера, дергая руками, как издыхающее насекомое – лапками. Он говорил с гротескным иисуслендским акцентом, будто персонаж комедийной мыльной оперы. – Ах, дарагая, как я отк-жу такой да-а-аме. Ох, ва-асхвалим всемиластивого Бога.

Скотт почувствовал, как сжимаются кулаки. Раньше, на родине, ему доводилось драться достаточно, чтобы понять, что он не слишком хорош как боец, и чтобы-при взгляде на Ночеру понять, что тот как раз хорош. Об этом говорили шрамы, которые Скотт видел у более взрослого Эмиля во время переодеваний, поза и явный вызов в недобрых глазах. Это было все равно, что смотреть на версию старшего брата Джека Маккензи, который завербовался на военную службу в свой шестнадцатый день рождения и вернулся через год загорелым, с кучей баек из тех мест, о которых никто из земляков отродясь не слыхал.

Но превосходство жителя Штатов Кольца, которое Ночера постоянно демонстрировал, изрядно надоело Скотту, поэтому…

Рен скользнула между мужчинами, когда Скотт еще только начал осознавать, что поворачивается к Ночере лицом.

– Я говорила о кофе, Скотт. Не о сломанном носе. – Она кивнула на дверь: – Идем. Оставь этого гондона, пусть сам с собой позабавится.

– Это гораздо веселее, чем забавляться с тобой, Рен. – Ночера наклонился к бедрам Рен, все еще не вставая с кресла, все еще скалясь. – Говорю тебе, малыш, я таких вдоль и поперек знаю. Не одну такую манду видал, да и побывал не в одной. Ты получишь больше удовольствия, если подрочишь.