Черный ангел - [8]

— Лот, — перебил его Карл. — Мазохист и гей — это не одно и то же.

На этот раз Лот покраснел.

— А почему ты тогда не женишься? — сказал он, чтобы сгладить неловкость.

Карл пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Мне кажется, то, чего женщины хотят от меня… слишком просто.

— А чего бы ты хотел от женщины? Кроме того, чтобы она, значит… — спросил Лот и снова покраснел. — Ну извини меня, я перепутал!

— Забудь, — усмехнулся Карл. — А чего бы я хотел… Чтобы не сильно приставала и чтобы можно было поговорить о чем-нибудь интересном. Но о чем я могу поговорить? О штурме Пскова в пятидесятом году? Так это будет ей неинтересно. Еще я могу поговорить о полноизменяемых и неполноизменяемых корнях в санскрите. Но это уже точно никто не будет слушать.

Знатоки этого древнего языка во время войны были на вес золота. Лот знал, что Карл работал переводчиком у иррипан. Если язык захватчиков-телкхассцев оказался совершенно чужд земным языкам, то язык дипломатов из Галактической Примирительной Комиссии имел много общего с санскритом. Иррипане и не скрывали, что уже вступали в контакт с цивилизацией Земли именно в Индии, и оказали в свое время большое влияние на формирование культуры этого региона.

— Я тебя понял, — кивнул Лот. — А, кстати! Ирвинг хотел подарить тебе какую-то старинную буллу.

— Пойду, посмотрю, что за булла, — сказал Карл и поднялся. — Он у себя?

— Да, ждет тебя.

Детская в доме Покатикамня была большой, светлой комнатой. На полу Лот настелил ковровое покрытие с веселым рисунком. Паровозики бежали по прихотливо изогнутым железным дорогам. В засадах у скал их караулили индейцы. Ковбои пасли свои стада в бескрайних прериях. На обоях же скакали вверх и вниз по лианам обезьянки. В тени огромных листьев пальм скрывались носатые яркие попугаи. Под самым потолком зрели кокосы и бананы. В углу из зарослей выглядывала морда тигра — но не злая, а скорее лукавая. Зверь как бы приглашал: «Пойдем со мной!».

Над кроватью Даши висел балдахин из синего бархата с желтыми кистями. Резные столбики по углам кровати изображали препотешных лохматых собачек, стоящих на задних лапках. Ночник на столике рядом имел вид маленького зеленого бегемотика. В дальнем углу стоял простой, без всяких излишеств и украшений, письменный стол и стул. В шкафу над ним виднелись учебники. У противоположной стены находился шкаф. Его украшала затейливая резьба в виде завитушек и листьев, а так же цветов, пышных роз и скромных тюльпанов. Между цветами можно было заметить головы оленей с развесистыми рогами. Именно оленям, судя по всему, был адресован призыв лукавого тигра со стены напротив. По центру, так, что щель между створками дверей проходила прямо по центру фигуры, был вырезан человечек в огромной шляпе, делавшей его похожим на гриб. Брюн говорила Даше, что это леший.

В общем и целом, с одного взгляда становилось ясно, что здесь живет маленькая принцесса, надежда и отрада своих родителей. Которую, однако, не только любят и балуют без памяти, но и воспитывают. Лот нашел среди жителей Новгорода бывших педагогов и попросил составить для Даши программу. Вот уже четыре года учителя ходили к Даше на дом. Лот щедро платил им за обучение. Узнав о таком расточительстве, отец Анатолий, скрепя сердце, предложил, чтобы Даша посещала церковно-приходскую школу при монастыре — бесплатно. Она была единственным уцелевшим в Новгороде после войны учебным заведением младшего звена. В ней учили только мальчиков. Однако ради дочери главы области настоятель был готов сделать исключение. Но Лот вежливо отказался. Он не любил подчеркивать свой статус и редко требовал для себя каких-то исключений. Даже на работу, в Дом советов, располагавшийся в центре города, Лот ездил на обычной машине. У него не было ни кортежа, ни мигалок, которыми обычно пользовались чиновники Конфедерации. За что Лота, в общем-то, и любили в городе.

Да и какая может быть учеба у одной девочки в мальчишеском классе, Лот примерно представлял.

— Я хочу вырастить образованную леди, а не вертихвостку, у которой одни интрижки на уме, — сказал он тогда отцу Анатолию.

Настоятель был вынужден согласиться с Тачстоуном.

Но лишь один уголок казался уютным в этой огромной, яркой, наполненной игрушками комнате. Это было место между кроватью и старым резным шкафом. Если сесть здесь на пол, то можно было заметить, что бок шкафа — черный, обугленный. От находившейся там розы на длинном стебле сохранился лишь сам цветок. Все остальное слизнуло пламенем. Этот шкаф Брюн привезла из замка Быка. Раньше он стоял в ее комнате и чудом сохранился во время захватов замка.

Игрушек у Даши тоже хватало. Но больше огромных кукол с чудесными синими и карими глазами, так похожими на человеческие, с локонами из настоящих волос, сильнее индейцев из красной резины, в руки которых можно было вкладывать копья, мечи и луки, глубже чудовищных летающих ящеров и тигров из разноцветной пластмассы дочь Лота любила старенького мишку. В руках он держал розу, а на голове у него была корона такого же красного цвета. Лот, несколько смущаясь, признался, что прошел с ним всю войну. Мать прислала мишку в подарок на первое рождество, которое Лот встретил в Вооруженных силах Великобритании. Подарок казался не слишком подходящим для двадцатилетнего курсанта Королевской военной академии. Но мать написала, что это мишка — талисман. С ним дед Лота, Иоганн Штайнер, в свое время прошел весь Ирак — и вернулся без царапины. (Мать Лота был немкой, чем и объяснялось имя, которое носил ее сын. Она назвала сына в честь своего брата, Лотара Штайнера). После того, как графство Эссекс исчезло с лица Земли, мишка оказался единственной вещью, оставшейся у Лота на память о родных. Новгородские мастера подчистили дряхлую шкурку, набили мишку свежими опилками. Брюн сшила для медведя юбочку из алого шелка. Он всегда сидел на почетном месте — на кровати Даши, рядом с подушкой. Перед сном Даша обнимала его, шептала в его мягонькие мохнатенькие ушки свои немудреные детские тайны.