Черным по черному - [40]

— А, Лотарио, так это твои люди?

— Разумеется. Пусть с последней встречи минуло несколько жизней, знакомые души вижу я в их глазах. Бедивир! — воскликнул он, раскрывая объятия Буге. — Проклятие! — добавил он, получив локтем в живот. — О, понимаю. Истинные воспоминания все еще затуманены. Но с появлением Амвросия это, несомненно, пройдет. — Он обернулся к ирландцу: — Знаешь, Даффи, ты и сам можешь кем-то оказаться.

— То-то порадуюсь.

— Но это налагает обязательства. Тяжкие. Ежели ты мученик, как я, то собственная жизнь для тебя пустяк.

— С этим я целиком согласен, — заверил Даффи. — Однако где-нибудь ожидает расправы дракон или другая нечисть. Не хотелось бы тебя отвлекать.

В ответ на тон Даффи Мазертан снова нахмурился.

— Меня действительно ждут нерешенные дела, — признал он. — Но не предлагай моим людям хмельное, ведь они праведные христиане… в душе.

— О чем речь!..

Едва Мазертан удалился, как был вынесен бочонок, и Даффи наполнил двадцать две кружки.

— Давайте, праведные христиане, — предложил Даффи, хотя специального приглашения не требовалось.

Глава 9

Ближе к вечеру скандинавы храпели на сене, разморенные тяжелым путешествием и тремя опустошенными бочонками пива. Даффи, у которого глаза тоже слипались, сидел на своем обычном месте в трапезной, наблюдая, как прислуга метлами, швабрами и мокрыми тряпками усердно выскабливает пол и стены.

У передней двери послышались шаркающие шаги, и Блуто проволок свой горб через прихожую. При виде Даффи он расхохотался:

— Посейдон! Ты, верно, принял ванну, но от тебя все так же разит вонючим каналом.

Ирландец кисло улыбнулся.

— Смейся, смейся, — сказал он. — Эти скандинавы приняли меня за бога или за кого-то вроде того. — Он нехотя махнул рукой на соседний стул за своим столом. — Ну, а твои как дела?

— Так себе. — Блуто тяжело опустился на стул. — Эй, кто-нибудь! Пива сюда. Мальчишка просунул голову в мою лучшую кулеврину и его стошнило.

— Будет чем удивить турок, — заметил Даффи.

— Это да. Слушай, Дафф, ты вправду считаешь, что Сулейман доберется сюда? Для турок это все же очень далеко на север.

Даффи пожал плечами.

— Если только Сулейман не умрет и его не заменит какой-нибудь, что почти немыслимо, миролюбивый султан, мой ответ — да, турки попытаются взять Вену. В конце концов, зачем им теперь останавливаться? Они движутся по Дунаю: в двадцать первом Белград, в двадцать шестом Мохаш, Буда и Пешт… и не похоже, чтобы Сулеймана ждал серьезный отпор. Карл слишком погряз в войне с французским королем Франциском, чтобы прислать войска, а Фердинанд в одиночку мало на что способен. Папа Климент, как водится, ограничивается благословениями. И еще есть старина Мартин Лютер, который несет чушь вроде того, что «сражаться с турками — значит противиться воле господа, который послал их в наказание за наши грехи». Два года назад я сказал бы, что Заполи наш самый верный союзник, но сейчас и он прислуживает Сулейману. Короче говоря, никогда еще Священная Римская империя, весь Запад не были так близки к краху.

Блуто обеспокоенно покачал головой:

— Ну ладно, они идут. А что мы, сможем повернуть их вспять?

— Не знаю. Ты у нас артиллерист. Думаю, если мы и разобьем их, то скорее всего в силу естественных причин — погода там или скудный фураж, в этом роде. Наконец, они будут далеко от дома.

— Да. — Горбуну принесли пиво, и он мрачно отхлебнул. — Дафф, как ближайший друг, не мог бы ты…

— Черт, — перебил его ирландец, — мы знакомы всего месяц.

— Я не забыл, — холодно заметил Блуто, заставив Даффи пожалеть о сказанном. — Как ближайшего друга хочу попросить тебя об одолжении.

— Ну конечно, — сказал Даффи, ощущая обычную при проявлении чувств неловкость.

— Коли случится, что меня убьют, не мог бы ты проследить, чтобы мое тело сожгли?

— Сожгли? Хорошо, — задумчиво произнес Даффи. — Это вряд ли понравится священникам, но причин сообщать им об этом я не нахожу. Впрочем, ты вполне еще можешь меня пережить. Но зачем сжигать?

Блуто явно пребывал в замешательстве.

— Ладно, раз ты согласился, то заслужил объяснения. Э… мой отец был горбун, как и я. И весь наш род, насколько я знаю. Он умер, когда мне было два года. Мой родственник рассказал мне эту историю однажды поздно ночью — он был пьян и клялся, что был там.

— Бога ради, — прервал его Даффи. — Был где?

— На похоронах моего отца. Не перебивай и слушай. Мой отец покончил с собой, и местный священник заявил, что предки всех жителей будут обесчещены, если отца похоронить в освященной земле. Ну да ладно. Навряд ли сам старик этого хотел. В общем, компания друзей отвезла тело на тележке на старое языческое кладбище в нескольких милях от города. — Он отхлебнул еще пива и продолжал: — Там была маленькая сторожка со столом внутри. Они выкопали могилу прямо напротив, откупорили бутылку с выпивкой и уложили тело на стол. Но он, как я уже сказал, был горбун и не мог лежать ровно. Справлять поминки, уложив его лицом вниз, тоже не годилось, вроде как плохая примета. Тогда они нашли где-то веревку и обвязали папу поперек груди так, что он оказался плотно прижат к столу. Когда почетный гость был должным образом пристроен, они приступили к выпивке. К ночи стало заявляться все больше людей, все они пели и рыдали, и когда один из них принялся обнимать тело… он заметил туго натянутую веревку.