Черные руны - [17]

– Какая подлость – разорить семью бедной девушки только за то, что она не передает тебе сплетен. Ты отняла у меня ребенка, теперь собираешься отнять любимого человека, а меня отослать прочь, и виной всему твое пустое тщеславие. Мнишь себя благородной и образованной – видать, забыла, как простой мальчишка обвел тебя вокруг пальца, назвавшись богатым художником. Сперва ты к нему подлизывалась, а когда выяснилось, что он всего лишь бедный неудачник, вытолкала его за дверь, вместо того чтобы помочь ему стать человеком. Я делаю что хочу_г и ты мне больше не указ.

Мать сначала остолбенела от этого потока слов, но скоро опомнилась.

– Любимого человека, – бросила она с презрением, – тоже мне, нашла возлюбленного! Сошелся с тобой на одну ночь, как кобель с сукой, и все тут.

– Мы решили пожениться, – небрежно заметила Йоусабет, снова успокоившись. Затем встала и пошла к двери.

– Йоусабет! – Мать в смятении загородила ей дорогу. – Христом богом молю, обещай мне образумиться. Ты ведь не хуже других знаешь, что совершил этот человек, сислумадюр в любую минуту может задержать его и посадить в тюрьму. Видишь, я умоляю тебя со слезами на глазах. – Она была испугана и совсем упала духом. – Подумай, каково тебе будет, если твоего мужа осудят за убийство.

– Трудно им будет доказать, что все это вранье насчет него – правда, – холодно сказала девушка.

– Йоусабет, девочка, подумай о своей матери, доченька моя… – Хозяйка заплакала, утирая под очками слезы. Но Йоусабет ничуть не жаль матери; сняв с нее очки, она положила их на стол и сказала:

– Благородные не плачут в очках. – И ушла.

Другого выхода нет – пусть отец поговорит с дочерью.

За эти годы он не стал красноречивее и всегда почему-то робел с Йоусабет, которая еще в раннем детстве не желала слушаться мать. Он совершенно не понимал, чем ей не по душе установленные матерью правила, которые он так уважал и которые со временем обретали в его глазах все больший вес. Он смущенно сидит напротив Йоусабет в своей полутемной конторе, долго молчит и наконец, не придумав ничего лучше, говорит:

– Это безумие, девочка моя.

Йоусабет едва сдерживается, чтобы не рассмеяться в лицо этому смущенному пожилому человеку. Она хотела бы полюбить его: ведь он находился во власти того же тирана, но в отличие от нее ему это нравилось.

– Надо же мне когда-нибудь выйти замуж.

– Конечно, бог тебе в помощь, доченька, но неужели ты не могла выбрать достойного человека?

– Однажды я уже выбрала себе мужа, но его выгнали, а нашего ребенка украли, – с горечью ответила она.

– Почему ты все время выбираешь тех, кто гораздо ниже тебя?

Она иронически рассмеялась:

– А что я такого сделала в жизни, чтобы быть выше их? Или, может, тут дело в том, что ты накопил много денег, а мать всю жизнь выставляла напоказ свое тщеславие?

– Но ведь он… убийца.

– Докажи.

– Священник никогда не согласится обвенчать вас против воли твоих родителей.

– Обойдемся и без его благословения, мы уже сами себя обвенчали.

– Tc-c, – сказал он, будто у конторских стен имелись уши. – Я обещаю отправить тебя куда угодно, если ты оставишь эту затею, и ты никогда не будешь нуждаться в деньгах.

– Ты, значит, хочешь, чтобы я погибла в Копенгагене? Думаешь, так лучше, думаешь, здесь никто ничего не узнает?

Он не отвечает. Эта девушка крайне огорчает его, бросает вызов и ему, и всему тому, на чем строится благополучие поселка. И тут в голову ему приходят соображения финансового порядка:

– А на что вы собираетесь жить? Я не стану принимать от него рыбу и могу хоть сейчас отобрать у него за долги и дом, и лодку.

Йоусабет рассердилась не на шутку:

– Что же, давай, заставь родную дочь умереть с голоду – это же не убийство. – С этими словами она побежала к Ислейвуру.

Он не так смел. У него уже была встреча с торговцем; Вальдемаром.

«Тебе, видно, недостаточно всего, что было, ты еще хочешь и дочь мою соблазнить? Если так будет продолжаться, я не вижу причин скрывать от сислумадюра слухи о том, как именно умер твой брат».

Ислейвур едва ли сумеет выстоять в этой борьбе, слишком тяжело досталась ему любовь, хотя сражение за нее еще только разгорается.

– Йоусабет, – сказал он, бледнея от сознания собственного малодушия, – я не хочу быть причиной несчастья, которое ждет нас, если ты пойдешь против воли родителей, вряд ли ты так уж сильно любишь меня. Ты словно играешь с ними в какую-то игру – мстишь им за себя или еще что.

– Трудно сказать, – зло проговорила Йоусабет, – трудно сказать, как и почему человек любит, но мне жаль, что ты заодно с моими тиранами.

– Да ведь я только о тебе беспокоюсь, я на все готов, только бы ты была со мной. Я же с самого детства мечтаю о тебе, потому что люблю.

– Мы не можем понять ни других, ни самих себя, – рассеянно ответила она, думая о чем-то своем. – Может быть, и я всю жизнь любила тебя, хоть и не подозревала об этом, пока обоим нам не стало худо. Помню, еще девчонкой мечтала, чтобы ты меня приревновал к Йоуну. А может, нас объединила не любовь, а беда, но в таком случае это наша беда и никому нет до нее дела.

– Что я могу предложить тебе? – в отчаянии воскликнул он. – Голод и людское презрение, а может быть, что-нибудь еще хуже. Да и что ты знаешь обо мне, кроме того, что я убийца?