Черные пески - [77]

– Не могу сказать, что сдержал слово.

– Вот как? - голос Марики набух обидой.

Снова шаг назад. Но теперь не живые, чуть подрагивающие пальцы лежат в ладони Марка, а твердые деревяшки. В новой фигуре княжна так резко поднимает руку, что Марк с трудом успевает поймать ее. Шаг вперед, повернуть голову.

– Ну и ладно, - бросает Марика холодно, и чуть быстрее, чем нужно, отклоняется.

…Четыре, пять.

– Я не могу так сказать, княжна Чайка, потому что думал о вас не по долгу принятого обязательства, - быстро сыплются слова, успеть сказать: - Я просто не мог не думать о вас.

Марку кажется, что он дыханием отогревает розовое ушко-раковину. Оживают пальцы Марики, чуть щекочут ладонь, гладят.

На счет пять Марк сминает пышные юбки коленями, темный локон цепляется за его эполет.

– Княжна Чайка, - шепчет он. Раз, два, три, четыре. Пять.

– Княжна Чайка…

«Курятник», - подумала Лисена. В небольшой комнате, примыкающей к Большому тронному залу, и в самом деле стоял негромкий гомон, похожий на шум птичьего двора. Где же еще поболтать, как не тут, с другими горничными благородных дам. Трехслойные портьеры прикрывали служанок от взоров господ, но не мешали подглядывать в щелку: кто как одет, с кем стоит, и с кем танцует. Лисена просто диву давалась, слушая разговоры соседок по «курятнику», - они знали все и про всех, могли сделать далеко идущие выводы даже из такого незначительного происшествия, как случайно - случайно, ха-ха! - оброненный веер.

Лисена в пересудах участия не принимала, а то мама так потом отчитает, хоть из дома беги. Сама Дарика всем приветливо улыбалась, доброжелательно кивала: «Да, с погодой не повезло», «Хорошее кружево, узор тонкий» - и легко уходила от других тем. Дарику среди горничных не любили: сплетню не поддержит, нового не расскажет, да еще капитанская жена, а это повыше рангом, чем прочие. Элинка и на себе ловила придирчивые взгляды, но лишь поводила плечиком: «Курицы!»

Девушка оглянулась на мать и осторожно откачнулась за колонну. Смяла портьеры: простую тканую, парчовую и бархатную, открывая щелку. Вот княжич Артемий с друзьями - Эмитрием Дином и Маркием Лессом. Элинка вцепилась в ткань: к ним идут сама королева с принцессой. Виктолия доброжелательно кивнула в ответ на приветствия и тепло улыбнулась Эмитрию. Королева благоволит к княжичу, это все знают. А уж как к нему благосклонна Анхелина - и вовсе любимая тема в «курятнике». Королева что-то сказала, и княжич Дин протянул руку принцессе. У Лисены заболело под левой грудью. Как красив Эмитрий сейчас, когда ведет в круг Анхелину! Ровно держит спину, и это не чванливая осанка придворного, а привычка военного. Движения его изящны, но скупы. А от короткого поворота головы, когда становятся видны щека и уголок губ, у Лисены и вовсе душа заходится.

Кто-то ухватил за плечо, Элинка вздрогнула, испугалась, что покраснеет, и действительно залилась краской - жар пошел от шеи до лба. Мама шепнула:

– Иди за мной.

Лисена струхнула. В гневе Дарика - меж бровей пролегла глубокая морщинка, губы сжаты. А раз ведет подальше из «курятника», точно будет нагоняй.

В дальних коридорах сейчас даже слуг не встретишь, но Дарика затащила дочь на темную лестничную площадку, глянула вверх и вниз, и лишь тогда сказала, чуть громче стучащегося в окно дождя:

– Ты что творишь, девка? Ум потеряла? Лисена хлопнула ресницами.

– Думаешь, я не вижу, как ты княжича Дина встречаешь? Лисена по привычке хотела затеребить косу, но волосы были забраны в прическу, и пальцы ухватились за кружевной воротник. Дарика хлопнула ее по руке, чтобы не мяла наряд.

– Он - княжич, пусть и опального рода. Княжич! Конечно, и князьям не зазорно со служанкой в постель ложиться, но разве так я тебя воспитала?

– Мам, да я…

– Если я велю в разговоры не вступать, так ты их хоть слушай. Ладно бы на кого другого засматривалась, я бы тебя от позора уберегла. Но на Дина не смей!

– Сердцу не…

– Молчи! - Дарика повысила голос, но тот же оглянулась тревожно и уже тише продолжила: - Я не хочу потерять еще и дочь, Элинушка. Король воспитал его как сына, и сейчас держит при себе. А не приходило в твою маленькую детскую головку, - мать больно ткнула Элинке в лоб, - что у нашего короля нет наследника? А есть только дочь. Лучше отдать ее за воспитанника, а не за чужеземца.

– Да как отдать, если его отец - мятежник!

– Значить, сын будет еще больше благодарен королю, - отрезала Дарика. Оглядела дочь с тревогой: - Пока не успокоишься, не возвращайся. Ох, рано тебе во дворец, Элинушка. Тут улыбаться надо, даже когда сердце разбито. Давай я скажу, что тебя с поручением отправила, а ты поплачь, если невмоготу. - Коснулась губами дочериного лба, там, где только недавно стучала пальцем, вбивая премудрость. - Не сердись на меня, Элинушка, ты пока не понимаешь, каково это - быть близко ко двору.

…Поплачь. Лисена все слезы давно выплакала. Да и не плакать хочется, а посуду бить - яростно, с размахом, до звона в ушах.

Мама думает, это девичья блажь. Может, так и было когда-то, еще там, в Северном Зубе. Недосягаемым казался Эмитрий Дин, но не как наследник золотого рода, а как чудесный светловолосый белокожий мальчик - ну просто снежный мальчик. Может, так и остался бы Эмитрий для Лисены сказкой, если бы не тот весенний день, когда устроили княжичи гонки на плотах, да перевернулись. Элинка бродила по опушке, собирая первые одуванчики на венок. Вдруг крики, треск, вылетели на берег плоты и мокрые княжичи. Лисена с перепугу юркнула за деревья. Вода в