Черные крылья - [6]

– Сержант! Если вы несете вахту у ворот, то обязаны знать о посторонних в крепости!

Он обиделся. Конечно, он должен пропускать типов с железной эмблемой, но я не его командир, и терпеть всякое дерьмо от меня он не обязан. Хотя, конечно, большие и вонючие скелеты в чулане бывают и у сержантов, а страх делает людей на редкость терпимыми.

– Послушайте, у меня сын всю ночь с мокрым кашлем, – буркнул сержант. – Наверное, не протянет и недели. Моя жена прям заходится. Хотите мне еще добра на душу навалить? Ну так идите жалуйтесь капитану… В общем, ребята, заезжайте. Харчевня прямо за воротами. Но осторожней с красным элем – у народа от него понос.

Я решил не указывать на то, что детям запрещено входить на станции приграничья. Да, не стоит валить добро на душу.

– Покажите список прибывших, – приказал я.

Сержант пожал плечами, поежился, будто хотел сказать, что я напускаю холодного воздуху и надо поскорей закрыть ворота. Я взял гроссбух, полистал.

Прибывшие в карете гости явно не вписали себя. Да уж, с полнотой записей тут проблемы тоже. Я пробежался по списку. Меня интересовала не только подопечная Вороньей Лапы. Я надеялся увидеть безобразный почерк Малдона. Но в книге за последние пару месяцев – только караваны снабжения, смены вахты да случайные шлюхи.

Пока магия не съела его мозг, Глек Малдон был моим другом и артиллерией нашей команды. Он был отличным парнем – ну для того, кто убивает людей за деньги. Дюжину раз выезжал вместе со мной в Морок, а потом залаял на луну и угодил в богадельню. Однако спиннерам уровня Малдона стены психушки не помеха. Он вырвался. И теперь он на свободе – безумный и очень опасный. Конечно, уж вряд ли бы он заявился сюда и уж тем более записался в книге визитов. Но я все равно спросил сержанта.

– Скажите, может, вы видели мужчину, приезжего: высокого, лет пятидесяти, с темно-русыми волосами, поседевшими на висках?

– Я б не сказал, что припоминаю вот такого… а как зовут?

– Глек Малдон, спиннер из Валенграда. Говорит будто помешанный.

Сержант покачал головой и взял гроссбух так, будто я залез туда без спросу и нагадил.

– Нет, волшебных типов не было уже давно.

Я поблагодарил, хотя и не совсем искренне. Конечно, Малдону не было никакого особенного повода бежать именно сюда, на юг. Хотя он куда угодно мог бежать. Все лучше, чем торчать там, куда его заперли в Валенграде. Я вздохнул и мысленно вычеркнул Малдона из списка ближайших забот. Жалко. Я по нему скучал.

Ворота с лязгом захлопнулись. Сержант взялся за тяжелую лебедку, и решетка медленно поползла вниз. Мать его, не люблю, когда меня запирают за стенами.

– Капитан, купишь мне такую шикарную тачку? – осведомилась Ненн, и я посмотрел в сторону стойла.

А, Ненн заметила карету на рессорах. В подобных чудесах ездят те самые леди, которых не прельстить моим портретом. Колесам явно нужен ремонт – они для мощеных бульваров, а не для убогих приграничных дорог. Кузов выкрашен голубым, на нем золотые завитушки. Хозяин наверняка с толстым кошельком. А может, хозяйка – та самая, за кем меня послал Воронья Лапа.

– Когда начнешь меня слушаться, тогда и стану покупать тебе всякие подарки, – сообщил я женщине-головорезу.

– И что же принесло сливки общества на Двенадцатую станцию? – подумала вслух Ненн.

Она знатных любила не больше моего.

– Ну да, приятного тут мало, – согласился я. – Еда – дерьмо, постели еще хуже, а как глянешь на восток, мир плывет перед глазами. Проблема в том, что чем ты голубей по крови, тем меньше толку в голове. Наверное, какая-нибудь дура решила пожаловать деньги на оборону отчизны и захотела присмотреться к приграничной жизни. Думаю, один взгляд за границу, запашок Морока – и бедняжка побежит без оглядки.

Ненн всегда любила послушать, как я костерю голубую кровь. Любить мне ее не за что. Мой опыт общения с аристократией навряд ли приятнее, чем у Ненн.

Я отправил ребят на ночлег. Они уж отыщут где нахлебаться, наораться песен и проиграться друг дружке. Ну и пусть – лишь бы не дрались и не воровали. Народу нужно выпить, стряхнуть дрожь Морока. После того как выберешься из-под расколотого неба, всегда пробирает дрожь. Наверное, тамошняя магия, пролезшая в тело, так выходит. А может, и нет. Безымянные не говорят, отчего их магия действует на нас так, а не иначе. А спросить их никто не отважится.

В Мороке виноват Воронья Лапа – конечно, если Безымянных вообще можно винить в чем-либо. Разве могут их упрекать жалкие смертные? Кое-кто молится Безымянным, словно они боги. Но если Воронья Лапа – бог, то этот мир не стоит и ломаного гроша. Безымянные уже два столетия воюют с Глубинными королями и их империей, Старой Дхьярой, – и чего добились? Моря слез и груды костей, желтеющих под песками Морока. У нас даже не перемирие, а затишье от изнурения. А королевства за нами даже не понимают, что единственная защита от Глубинных королей – это Машина и приграничные станции. Не понимают, насколько мы близки к эшафоту, как затянуты петли вокруг наших шей. Но мой хозяин не смирится с поражением, даже если ему придется пожертвовать всеми мужчинами, женщинами и детьми Дортмарка. А Воронья Лапа уж пожертвует, никаких сомнений. Он это доказал, выжигая Морок.