Черные крылья Ктулху • 2 - [6]

Федор еде сдержал улыбку и напечатал: «Обожает драматизировать».

— И тут ни с того ни с сего я вдруг почувствовал себя беззаботным маленьким мальчиком. Потом был странный импульс, откуда-то изнутри меня. Он поднялся по позвоночнику, проник в голову, и вот я уже ору во весь голос: «Эй, там!» — Роман сложил ладони рупором, демонстрируя, как он кричал. — «Эй, я здесь!» Не знаю, доктор. Думаю, я действовал под влиянием момента, но я воистину был будто озорной мальчишка…

Федор напечатал: «Необычная манера выражаться с употреблением архаизмов. Проявляется время от времени. Возможно, клиническая лабильность? Приходит в возбуждение, когда рассказывает».

— …и я прокричал: «Я здесь! Вернитесь!» Забавно, как мой собственный голос завибрировал эхом в ушах, и внутри головы вдруг отчетливо прозвучал пришедший из неизвестного далека ответ: Они звонят, но из бессолнечных эпох, Что извергают… И я громко выкрикнул эти строки в синюю даль. Сам не понимаю, почему я так сделал. Но я этого никогда не забуду.

«Слуховые галлюцинации, — констатировал Федор. — Компульсивное влечение».

Роман скорчился в кресле и, облизав губы, продолжил:

— Чудно это прозвучало, да, доктор? Вроде как неоконченная строфа из стихотворения.

«Снова использует вышедшие из употребления слова, например „чудно“, „вроде как“. Претенциозность?»

— И стоило мне произнести эти загадочные слова, как я услышал звон гигантских колоколов — самых больших из всех, какие кому-либо доводилось слышать. И звон доносился будто бы из самой глубины морской! Чуть приглушенный толщей воды, но все же очень впечатляющий. Звон становился все громче и громче, он гремел с такой силой, что у меня заболела голова, как будто меня били по ней одновременно с каждым ударом колоколов. И с каждым ударом море, все раскинувшееся передо мной до самого горизонта полотно, становилось чуть темнее, и весьма скоро оно совсем почернело — да! все море сделалось черного цвета.

«Периодические галлюцинации, возможно, пароксизм. Наркотики?..»

— …Нет-нет, доктор, я не употребляю наркотики! Я же вижу, вы сейчас подумали об этом. — Роман нервно улыбнулся и поправил галстук. — Но я никогда не увлекался наркотиками. Ну хорошо, пару раз бывало: покуривал марихуану через кальян — но всего несколько затяжек. Ничего даже и не ощутил.

Федор откашлялся — в горле застрял комок, и он не сразу смог задать вопрос:

— Когда у вас было это видение… когда вы увидели, как море почернело, вы не падали? Не утратили контроль над своим телом?

— Нет! Я… я не падал. — Роман облизал губы, выпрямился в кресле и весь задрожал от охватившего его возбуждения. — Ощущение было такое, будто меня парализовало увиденное. Понимаете, эта чернота, поглотившая океан, она крепко держала меня в своих объятиях. Хотя на самом деле нельзя говорить, что само море почернело, — это было как будто море исчезло, а его место заняло… ночное небо! Темное ночное небо, полное звезд! Я глядел в морские глубины, но в то же время смотрел в это ночное небо! У меня желудок подскочил к горлу, можете себе представить? Я видел созвездия, о которых вы и слыхом не слыхивали, видел, как они мерцают в море. Целые галактики в море! И вот мой взор привлекла одна большая желтая звезда. Она, казалось, становилась все больше и больше, и еще она приближалась, пока наконец я уже не видел ничего другого, кроме нее. А потом на ее фоне я заметил черный шар… Планета! Я вдруг оказался много ближе к ней и мог рассмотреть ее поверхность. Я узрел странным образом искривленные здания (вы вряд ли поверили бы, что они вообще могут устоять, настолько они были изломаны), видел разбитые купола и летающих над ними бледных тварей без лиц. И я подумал, что это мир, который зовется… — Роман задумчиво покачал головой, рот его скривился. — Что-то вроде… Йеггет? Только не так. Я не могу вспомнить, как оно в точности произносится. — Он пожал плечами, потом развел руками и рассмеялся. — Да, я знаю, как это звучит. Так или иначе, я глядел с высоты на эту планету и слышал этот… это шипение. А потом — внезапная вспышка света, и я снова очутился на песчаном пляже. У меня слегка кружилась голова, поэтому я присел и посидел немножко, пытаясь припомнить, как я оказался на этом пляже. Но не мог вспомнить, тогда не мог. Воспоминания о том, что я увидел в море, в черном небе — они были такими живыми! А что же было прежде того? Я пришел на пляж. Вроде бы хотел избавиться от общества какой-то назойливой особы…

— И ничего о том, что было раньше?

— Образ. Место. Я лежал на узкой кровати в белой комнате, и эта милая маленькая сестричка держала меня за руку. Вспомнив об этом, я испытал острейшее желание оказаться в этой белой комнате, на этой кровати, рядом с этой медсестрой. Там царили такой покой и умиротворение! Мне казалось, я даже слышу ее голос!

А потом, снова на пляже, я почувствовал, как у меня в кармане зажужжало. Я испугался: подумал, что там притаилась змея. Сунул руку, и тут что-то выскользнуло из кармана. Маленький серебристый предмет упал на песок. Он лежал там, жужжал и дергался на месте, точно взбесился. Теперь я видел, что это некий инструмент или, точнее сказать, прибор. Он казался мне одновременно знакомым и незнакомым, понимаете? Пришлось задуматься над тем, как заставить его работать. И я раскрыл этот механизм и услышал доносящийся из него голос, который повторял: «Роман! Роман, ты здесь?» Это была… это была моя мать. — Он уставился невидящим взглядом в стену. Голос его прервался. — Моя мать…