Черноногие - [82]

— Лисий Хвост, напрасно ты желаешь этого. Не так легко вымирают краснокожие. Ты будешь лежать в могиле, а краснокожие еще долго будут ходить по лугам, лесам и горам своей страны. Ты можешь убить врага, попавшего к тебе в плен, но никогда не покорить тебе сердца Восхода Солнца!

Марк с досады закусил губу до крови.

— Злобный щенок! Ты идешь по опасной дорожке; ни шагу дальше, иначе тебе несдобровать. Покаешься, да поздно будет!

На лице индейца отразилось самодовольство. Посмотрев на свою госпожу, он продолжал:

— Она ненавидит тебя; только к тебе она чувствует такое отвращение. Змея не так ей противна, как ты!

Марк выхватил пистолет и судорожно сжал его в руке. Черты его лица исказились, глаза налились кровью, пена показалась у губ. Волк стоял перед ним неподвижно. Марк поднял оружие над его головой с намерением ударить. Но бесстрашие мальчика остановило его, и рука сама опустилась.

— Он из той же дикой породы — не стоит моего удара. Там ждут молодцы, которые и без меня покончат с ним. Волчонок, когда увидишь Криса Кэрьера, простись с жизнью и пой свою предсмертную песнь.

— Как! — воскликнула Сильвина. — Вы решитесь убить ребенка, чтобы удовлетворить жалкое чувство мести?

— Я убью любого, кто осмелится стать между мной и тобой! — закричал Марк в ярости.

— Зла он вам не сделает, убить его — бесполезное преступление, которое только прибавит лишнюю цифру к числу ваших злодеяний и увеличит мое отвращение к вам, — возразила она, с трудом переводя дыхание.

— Раз пожелав, я не отказываюсь от своего намерения, — сказал Марк со звериной грубостью.

— Пожалейте его молодость!

— Пустые слова!

— Вспомните, как я спасла вам жизнь! Не я ли отвела пистолет, приставленный к вашей груди?

— Какое неудачное воспоминание! Не вмешайтесь вы это дело, от многих бедствий я был бы избавлен! Коротко страдание разом бы все покончило и избавило меня от мучительной пытки, которая отравляет мне жизнь; обманутые надежды, оскорбление осмеянной любви, муки ревности, бешеная ненависть — о, сколько я уже выстрадал и как сейчас страдаю!

Марк казался вне себя от отчаяния; Сильвина поняла, что встала на ложный путь, и постаралась смягчить свою ошибку.

— Мальчик был всегда мне верен и предан.

— И вот именно за это я убью его. Будь он вашим врагом, не был бы он здесь теперь, не прополз бы сюда змееныш, чтобы впустить в меня свое жало. Хорошо еще, что его хитрость не может сравниться с его дерзостью.

Марк замолчал и через минуту воскликнул:

— О! Как я был слеп, и как я мог допустить, чтобы меня так заморочили этот самозванец-патер и новообращенный индеец! Проклятый Ник Уинфлз!

В порыве ярости он вышагивал по пещере и вдруг остановился перед Сильвиной. Лицо его искажала злобная гримаса.

— Послушайте, красавица! — воскликнул он. — Ваш друг и защитник Ник Уинфлз нашел свой последний след. Проститесь навсегда с его дурацкими сказками и шутовством!

— Умер? — прошептала Сильвина с ужасом.

— Мои люди спустили его труп в озеро. Он выслеживает теперь рыб. Водяные змеи совьют себе гнезда в его остове.

— Боже мой! Боже мой! — восклицала молодая девушка, изнемогая под бременем печали.

— Великий воин и храбрец, с которым никто сравниться не мог! — сказал Волк, отдавая дань уважения Нику.

— А, эта весточка задела вас за живое, красавица моя! — пробормотал Марк язвительно. — Клянусь честью, меня радует, что со мной шутить нельзя. Наконец-то вы узнаете меня!

— Но я давно и слишком хорошо вас знаю! Мое воображение не может представить себе чудовища более мерзкого, чем вы, — возразила Сильвина с таким выражением, которое не допускало сомнения в ее искренности.

— Вот и прекрасно! Продолжайте выводить меня из терпения, а я пока кликну своих молодцов, которые побеспокоятся о вашем прекрасном мальчике. Спешите воспользоваться последними минутами его драгоценного общества. Скоро он скроется с ваших глаз, это будет последний раз, когда вы видели его… А ты, звереныш, — продолжал он, обращаясь к Волку, — насмотрись хорошенько на своего идола, пока не появилась хмурая рожа Криса Кэрьера. Поклоняйся, обожай, пока можешь, женщину, за которую умираешь.

Демонстративным хохотом завершив свою речь, Марк удалился.

Сильвина устремила глаза на индейца, который стоял неподвижно, с опущенными глазами; мужество и решимость выражались в его осанке.

— Бедный мальчик! — сказала она, и ее голос дрожал от слез. — Вот до чего довела тебя преданность ко мне! Этот человек неумолим. О, почему я не могу вырвать тебя из его когтей!

— Восход Солнца, всех нас ожидает одинаковая участь. Волк опережает тебя немногими часами. Не знаю, всех ли нас ожидает на том свете одинаковая участь, думаю, однако, что краснокожий всегда останется краснокожим; смерть не заставит меня побледнеть. Ты останешься белой и чистой, а я таким, каким ты видишь меня.

— При переходе в вечность нет разницы в цвете тела; белый или красный — какая разница?

— Большая, очень большая! — возразил индеец с жаром.

— И в чем она заключается?

— Если разница существует, то мы не встретимся уже там, потому что заоблачная вотчина краснокожего далеко от вечных городов бледнолицых. Мир духов необъятен. Индейцу, наверное, придется пройти огромное пространство.