Черноморские казаки - [10]

Степь, поэтический удел казачьего житья-бытья, могла бы пользоваться лучшим воздухом, если б не была засорена множеством добровольно созданных луж, из которых летняя атмосфера черпает свои миазмы. Это запруды на балках, о которых было уже говорено выше. Скудные степные водоскопища от застоя и тепла подергиваются зеленой плесенью, задвигаются илом и производят камыш, — растение вредное своими испарениями и разложением в воде своих пней, недоступных ни для косы, ни для огня. Грязные «ставы» (запруды), нередко разрушаемые весенними наводнениями, терпеливо восстановляются и поддерживаются для водопоя стад и для работы мельниц. Камыш не искореняется, а напротив поддерживается, как необходимое в хозяйстве добро, как топливо, кровельный и городильный материал.

Не вдаваясь в рассуждение о том, больше ли выгод или больше лишений принесло бы народу отсутствие запруд и гатей на степных балках, — не на всех, конечно, но на большей их части, — выполним печальную обязанность показанием еще одной болезни, свойственной обозреваемому нами краю. Это цинга, гнездящаяся в жилищах бедности и неопрятности, заносимая нередко служивыми казаками из закубанских укреплений, а иногда развивающаяся и действующая эпидемически. Лихорадка и цинга, эти два местные бича народного здоровья, если не истребляют, то заметно перераживают народонаселение, в основание которого призвано было племя крепкого закала.

Мирные черкесы, обитатели прикубанских болот левой стороны, предохраняют себя от цинги чрезвычайно воздержным и подвижным образом жизни, а также обильным употреблением в пищу перца, чеснока и лука. Мать, желая отвязаться от докучающего ей ребенка, сунет ему в руку луковицу, и тот ее съест безо всего, с утешенным и веселым видом, словно пряник.

Пока климат этого края улучшится мерами, зависящими от человеческой воли и предприимчивости, пока это будет, — а вот, по сказке старожилов, на их веку, произошли в температуре местной атмосферы видимые изменения: зимы сделались гораздо суровее против старых годов. В те годы не знали, как на зиму припасать для стада сено, а для пастуха кожух; в те добрые годы озимые запашки полей оканчивались пред Рождеством, а яровые начинались после Крещенья.

Тогда житье было на казачине. Какое диво, что само небо было к нам ласковее! Мы величали друг друга братом, а кошевого атамана батьком. Так оно было и на самом деле. Мы не чувствовали тесноты в светличке о трех окнах, под низко спущенной камышовой крышей, где, на светаньи Божьего дня, звонко чиликали воробьи, благодарные за ночлег под одним с нами смиренным кровом. Наши матери и молодицы разъезжали в стародубовских кибитках, в которых только и роскоши было, что медные головки на «цвяшках» (гвоздиках); а мы-то, мы с пренебрежением смотрели на колеса, — и нас носили стремена. Стремя было для казацкого чобота, что крыло для пяты Меркурия. На дружеских пирах мы пили свою родную варенуху, услаждали вкус мнишками, а слух цымбалами, — и, под их разудалое, задирающее за живое, бряцанье отплясывали журавля да метелицу. Пуля и даже сабля не брали нас в бою, затем что никто из нас назад не оглядывался [6]. У домашнего очага мы были недоступны ни для корчея, ни для иной злой немочи, — не было преждевременных морщин, за которые могли б они ухватиться. Все недоброе от нас, как мяч, отскакивало. Просто — житье было на казачине.

Оплакивающий оное доброе время не берется быть истолкователем изменения, воспоследовавшего в климате Черноморья, на памяти одного только поколения людей. Но из его собственной памяти не испарились еще повествования древних историков о том, что за пятьсот лет до Рождества Христова Таврические cкифы, предприняв поход в Индию, переходили чрез Черное море по льду; что за сто лет до той же эры Митридат сражался со скифами на льдах того же моря, и что, наконец, в XI веке русский удельный князь Глеб, по льду Боспора Киммерийского, то есть Керченского пролива, измерял расстояние от Тмутаракани до Керчи. Выходит, что зима на Черноморье не есть явление новое. Ничто не ново под луною.

Рассказ пятый

Народность. — Религия. — Населенность. — Жилища. — Замечательные поселения. — Следы старинных селитеб. — Отличительные черты в быту общественном и семейном. — Отличительные качества нравственные

Черноморские казаки вышли из последней Запорожской Сечи и населили нынешний свой край в 1792 году. К первобытному их населению, состоявшему из двадцати тысяч «куренных» или служилых людей, присоединились по времени горсть запорожцев, вышедших из Турции, под именем Буджацких казаков, и два поселка добровольных выходцев из-за Кубани — черкес и татар. Сверх этих маловажных приселений сделаны были три раза значительные переселения на Землю Черноморцев малороссийских казаков из губерний Полтавской и Черниговской [7].

В позднейшее время возникли в пределах Черноморья два приморских поселения, с особыми сословиями, не имеющими ничего сходного с сословием казачьим. Мы будем касаться их только в показании статистических цифр; общие же сведения и заметки о разных сторонах народного быта и характера будут относиться всегда к господствующему сословию казачьему.