Черногорцы в России - [132]

Влахович: Нам бы хотелось услышать ваше мнение также и о произошедших изменениях, чтобы передать его товарищу Тито и всему руководству.

Кириленко: Наша политика XX и XXI съездов остается неизменной как внутри страны, так и на международной арене. Наши отношения с Югославией ни в коей мере не ставились под сомнения, ни в какой области не появилось необходимости пересмотреть наши подходы. В этом заключается интерес наших государств, партий и социализма во всем мире.

Я посмотрел новый торговый договор. Он, товарищи, действительно представляет шаг вперед в отношениях между нами. Товарооборот будет увеличен на 35 %. Это хорошо. Это невозможно считать не имеющим значения обстоятельством. Разговаривая с нашими представителями, которые в настоящее время ведут торговые переговоры, я почувствовал, что они охвачены чувством необходимости найти и реализовать наши совместные интересы. Мы с радостью приветствуем это.

В наших партийных отношениях проблемы отсутствуют. Нам нужно продолжать развивать сотрудничество между нашими партиями.

Мне хочется высказать сейчас некоторые размышления относительно наших недавних решений. Хочу подчеркнуть, что внешнеполитические вопросы тут роли не сыграли, речь шла об отставке Хрущева. Мы все время имели в виду, что мы равные среди равных, но мы также должны были считаться с тем, что мы – страна Октября. Товарищи, мы не можем сказать: завтра мы сменим Хрущева. Это сложный вопрос. Прежде всего, это не произошло в один день, 14 октября или 14 сентября. Для вас это было неожиданно, а для нас – нет. Этот вопрос назревал день ото дня. Мы боролись за то, чтобы этого не случилось, указывали товарищу Хрущеву на его недостатки, помогали ему. Но у нас не получилось. Он был нетерпелив, непримирим, не только в ЦК или Президиуме, но и в правительстве. Это могло произойти и раньше, но случилось 14 октября.

Хрущев присутствовал на заседаниях Президиума и в первый, и во второй день. (Пленум был проведен под руководством Хрущева). На дневном заседании был обсужден вопрос об ошибках в работе товарища Хрущева. Заседание прошло так, как и любое собрание партийной организации, на котором подобный вопрос мог быть поставлен на обсуждение. После доклада Суслова³⁴ Хрущев имел возможность высказаться, подавал реплики, делал замечания. Главная критика деятельности Хрущева относилась к его порокам, которые не были и не могли соответствовать нормам и курсу партии Ленина. Внутри страны это был вопрос об экономике, сельском хозяйстве. Критике подверглось и разделение партии на сельскохозяйственные и промышленные бюро.

Влахович: Когда произошло это разделение, мы спрашивали, для чего это было нужно. Мы не были уверены в оправданности нарушения всей целостности партийной работы. Об этом мы разговаривали и с товарищем Хрущевым в прошлом году на «Галебе»³⁵. (Примечание³⁶: Андропов тогда защищал и оправдывал это разделение.)

Кириленко: Да. Товарищи, разделение партии на сельскохозяйственные и промышленные бюро произошло благодаря товарищу Хрущеву. И в этом мы не преуспели. Мы поддержали реформы Хрущева, пропагандировали их, делая это всем сердцем во имя авторитета партии и ее первого секретаря.

Андропов: Здесь следовало принимать в расчет и китайцев.

Кириленко: Хрущев ездил по стране и готовил материалы для нового пленума. Он вновь готовил предложения, реформы. Самым тяжелым и самым серьезным было его намерение уменьшить роль партии. Он хотел ликвидировать роль партии в сельском хозяйстве и промышленности за счет ликвидации сначала бюро с тем, чтобы в будущем формировать политические отделения. Партийные комитеты, по его замыслу, должны были заниматься идеологией и культурой, а не вмешиваться в профессиональные вопросы. Он хотел реорганизовать колхозы, создать органы управления, для гусей – одни, другие – для хлопка, и т. д., а над ними создать главки. Снова огромный бюрократический аппарат! Кроме того, якобы от имени Президиума, а на самом деле в этом приняли участие только два или три члена Президиума, а остальные не были поставлены в известность, без одобрения Президиума, он поднял в «Правде» вопрос продолжения семилетки. Он требовал введения восьмилетки. Продолжением плана на один или два года он хотел скрыть невыполнение семилетнего плана. Этим он переполнил и без того полную чашу.

Мы признали на Пленуме его успехи: в том числе и десталинизацию, хотя она – дело всей партии. Мы также подчеркнули его энергичность и инициативность в работе. Но мы также сказали и о том, что он делал неправильно. Он ни в чем не спорил.

Его самый серьезный порок состоит в том, что он все знает. Это сковало все сферы экономики и науки. Он вмешивался во все и повсюду. Все он знал: и сельское хозяйство, и архитектуру, понимал и в подводных лодках, в строительстве, в науке. Без его благословения ничего не совершалось и в науке. На все замечания он только и говорил: «Это – моя слабость». Следует сказать, что помимо этого Хрущев уже раньше подчеркивал свой преклонный возраст, упоминал о пенсии. В последнее время он не был в состоянии слушать собеседников более пяти минут, терял терпение, прерывал их. Он не читал документы, едва мог осилить две страницы. Как это называется…?