Черное копье - [16]

– Дори не узнать, – посмеиваясь, говорил Маленький Гном. – Важный стал, голову высоко носит, но горяч по-прежнему. Слушаются его с полуслова, даже Наин ничего не решает без него. Меня он встретил неплохо, что и говорить, долго про вас расспрашивал. Не может он забыть, Торин, что ты ему Кольцо тогда сам отдал, хотя – тангар он честный – не скрывает этого. Мне говорили, что сперва хотели тебя разыскать, но как-то потом позабыли… Может, Кольцо поработало, а скорее – Дори, очень он старался. Он уже отрешённый какой-то, весь там, в Мории… Ох, худо будет этим оркам, худо – весь Эребор поднялся!

– Что ж он будет делать? – глядя в пол, спросил Торин.

– Хочет добраться до Мории, как он ещё тогда говорил – больше ничего нового. По-моему, он просто хочет стать королём! Ему мерещатся лавры великого Дьюрина, не меньше!

– А что… – встрял было Фолко, но Торин лишь досадливо махнул рукой.

– Хватит об этом. В конце концов, пусть собирает рати, чует моё сердце, что они понадобятся всем нам… Что слышно в Одинокой горе об Олмере, о его отряде?

– Ничего, – кратко молвил Малыш и выпустил изо рта безмятежно-красивое голубое колечко. – Я был первым с северного рубежа. Знаю лишь, что никто Олмера, как мы и догадывались, всерьёз ловить не собирался, а тангарам Эребора сейчас нет дела до людских тревог…

Торный след конного войска, по которому шли друзья, тянулся строго на восток вдоль края Железных холмов, и Фолко с неослабным интересом озирался по сторонам, оглядывая эту старинную твердыню народа Дьюрина. Это действительно были не горы, а холмы, высокие, длинные, густо поросшие елью. Олмер всё же не рискнул идти по главной дороге, что вела от Ворот здешнего королевства гномов на запад, к Одинокой горе, отвернув немного к югу, в широкие холмистые просторы.

– Ну, братья, – выдохнул Торин, поворачивая пони на восток, – вперёд! Помоги нам, Дьюрин, дотянуться до горла этого Олмера!

– Там, за холмами, – Карнен, – махнул рукой Малыш.

– А кто это там так орёт? – вдруг поинтересовался Торин, и в следующий миг топор его был уже взят наизготовку.

За холмистой грядой и впрямь раздавались какие-то невнятные крики. Не похоже было, чтобы кричавший звал на помощь – он словно бился в непередаваемом ужасе, схватившись один на один с самой смертью и уже не рассчитывая на спасение.

В следующий миг друзья хлестнули своих пони. Навстречу им полетела снежная дорога, протоптанный след круто сворачивал за холм, и, хотя там могла быть засада, никто не натянул поводья. Крики не смолкали.

Белые, кое-где перечёркнутые тёмными ветвями склоны резко раздались в стороны, и друзья с разгону вылетели прямо на речной берег. Перед ними расстилалась широкая долина реки Карнен; ровный, присыпанный снегом лёд ещё сковывал её воды, но почти на самой середине в чистом белом ковре виднелась небольшая чёрная клякса, в которой что-то билось и плескалось. Крики доносились оттуда.

– Тонет кто-то! – крикнул Фолко и первым очертя голову бросился к полынье.

Малыш едва успел повиснуть у него на плечах и остановить хоббита.

– Ты что, сам на дно захотел?!

Торин осторожно попробовал ногой лед. Тот вроде держал. Вытащив верёвку и торопливо завязав петлю на её конце, гном, чуть пошатываясь, двинулся к полынье. За ним поспешили Малыш и Фолко, наспех обвязав друг друга другой верёвкой.

Лед под ногами пугающе скрипел, кое-где по нему начинали змеиться предательские трещины, но друзья всё же шли вперёд и вскоре увидели, что в полынье бултыхается какой-то человек, отчаянно пытаясь выбраться обратно на лёд; на другом берегу к дереву был привязан осёдланный конь и рядом с ним – другой, под вьюками.

– Эге-гей! Держись! Мы идём! – заорал Торин, желая подбодрить тонущего.

Однако лёд вблизи полыньи был то ли подмыт тёплыми ключами, то ли ещё почему-либо, но оказался ещё менее прочен, чем у западного берега. Гномы легли и поползли, однако вскоре лёд вновь стал похрустывать под тяжёлым Торином, и тот замешкался. Они подобрались уже довольно близко, и было видно совершенно белое лицо попавшего в беду человека; обессилев, он уже не пытался выкарабкаться на край полыньи, а лишь кое-как держался на поверхности, – даже кричать перестал.

Гномы задержались, и тогда Фолко, взяв верёвку в зубы, осторожно пополз вперёд. Он не чувствовал страха, была только неясная злоба на всю эту реку, этот лёд, на дурака этого, которого угораздило провалиться в таком неудобном месте… Лёд хрустел под ним, однако ему удалось заставить себя не слышать этого, и вскоре он, подползя почти к самому краю полыньи, исхитрился и накинул широкую петлю на плечи тонущему. Тот отчаянным усилием продел в неё руки, и хоббит затянул спасительный аркан у него под мышками. Гномы дружно ахнули, ухнули, рванули что есть силы – человека пробкой вынесло на лёд, и, прежде чем он успел подломиться под тяжестью тела, друзья оттащили спасённого в безопасное место.

Спустя считаные минуты на берегу уже вовсю пылал костёр, Малыш и Торин суетились вокруг полураздетого человека, растирая ему руки и ноги, а хоббит осторожно вёл в обход полыньи испуганно похрапывающих коней. Только теперь он смог наконец разглядеть спасённого ими.