Черное евангелие - [8]

Кото, не знавший ни одного итальянского слова, как-то спросил, что значат эти восклицания, у Ямагути, уже давно работающего в типографии механиком.

— Это значит: «Мир святой!» и «Мама моя!», — с улыбкой сказал Ямагути.

— Так это неплохие слова!

— Дурень! У них это все равно, что «сукин сын». — И Ямагути расхохотался, глядя на изумленного Кото.

Кото каждое утро приходилось выслушивать эти восклицания. Однажды он проходил мимо склада церкви святого Гильома. Двери склада были открыты, и он невольно заглянул внутрь. Ему показалось, что в мешках, сложенных штабелями до самого потолка, лежит сахар, и он невольно задержал на них свой взгляд. И тогда к дверям склада с красным от раздражения лицом и сжатыми кулаками подскочил отец Городи:

— О, mamma mia! Прочь отсюда! — Последние слова он крикнул на японском языке.

Кото отскочил от дверей.

Раньше в этом помещении размещались мастерские, потом его приспособили под склад. Сейчас здесь хранили сахар. Горы мешков высились до самого потолка, даже воздух здесь был сладким.

Кото не видел, что в глубине склада были еще люди: один священник — отец Маркони, выполнявший обязанности казначея, — и какой-то худой, высокий японец.

— Тут один рабочий проявил излишнее любопытство, я его прогнал, — сообщил отец Городи, закрывая за собой дверь склада. — Ох, уж эти япошки… — презрительно добавил он, но, посмотрев на японца, осекся.

— Ну как, договорились вы тут? — обратился через минуту отец Городи к тому же японцу, который молча стоял поодаль.

Японец хотел что-то сказать, но его перебил Мар-кони:

— Тасима упрямится, он, кажется, не хочет сделать по-нашему.

— Как же так, Тасима? Неужели это правда? — нахмурясь, спросил отец Городи.

— Нам стали предъявлять претензии. Вы ведь даете только то, что вам выгодно, а не то, что мы просим. А надо бы считаться и с нашими желаниями. Но отец Маркони и слушать об этом не хочет, — возразил Тасима.

— Нехорошо, Тасима, в данном случае прав отец Маркони. Вы должны его слушать, — поглаживая свою рыжую бороду, сказал Городи.

— Но ведь торгуем-то мы, вы в этом деле не разбираетесь. Поначалу легко можно было торговать одним товаром, а сейчас уже этого недостаточно, надо расширять ассортимент и увеличивать оборот. Прошу вас учесть это…

— Церковь, — строго прервал речь японца отец Городи, — торгует не ради прибыли, а чтобы содействовать распространению Христова учения, вот для чего нам нужны деньги. Мы не хотим наживаться грязным путем, наша торговля отличается от обычной коммерции!

Отец Маркони согласно кивал головой, но Тасима недовольно хмурил брови.

«Ишь ты, сколько красивых слов наговорил, — подумал он, — как будто не знает, что их торговля, как бы она ни была угодна богу, так же противозаконна, как и обычная спекуляция, за которую можно попасть за решетку. А ведь эта опасность подстерегает прежде всего меня».

— Так что ты это должен понять, Тасима, — продолжал отец Городи, сложив руки на груди, — может, другие японцы думают иначе, но ведь ты же верующий. А мы служители бога, и ты должен выполнять наши указания.

Тасима ничего не ответил и молча ушел со склада. Когда дверь за ним закрылась, священники переглянулись. Отец Городи выругался и сплюнул на пол.

Не стоит удивляться, что и на складе при церкви святого Гильома хранилось много сахару. В подарочных посылках ордена его было больше всего. Да и пошлина с этих посылок не взималась.

Такие склады с сахаром были не только в церкви святого Гильома. Их имели и другие церкви ордена и даже школы в Осака и других городах страны.

Все было бы законно, но для той голодной поры сахара в одном месте оказалось слишком много. И святые отцы решили, что его излишек можно продать, улучшить финансовое положение ордена и тем самым «облегчить распространение» своего учения. Так решил глава миссии — Фердинанд Мартини.

Епископ Мартини считал, что он и его священники действуют во имя святой цели и если при этом нарушаются кое-какие нормы права, то это, по его мнению, столь незначительные нарушения, что о них не стоит и говорить.

Вот когда продают господа бога — это преступление.

Орден святого Василия с трудом пробивал себе дорогу на восток, он повсеместно подвергался гонениям, и его первые миссионеры были настоящими подвижниками, подвергавшимися жесточайшим преследованиям. Но ради утверждения и распространения своей веры миссионеры шли на все. В этом смысле торговые операции Фердинанда Мартини как-то перекликались по своей форме и целям с той деятельностью, которой занимались их далекие предшественники.

Многие священники ордена святого Василия живут в Японии давно, и тем не менее постоянно чувствуется, что они не прониклись особым уважением к тем, среди кого распространяют свое учение. Низкорослых японцев они явно относят к низшей расе.

Правда, разглядеть это не так-то просто, ведь во время богослужения весь вид святых отцов выражает любовь к ближнему и смирение.

Со смиренным и благодушным видом ходят они и по улицам города, но только нет-нет да и проглянет невольно в их глазах при встрече со знакомым японцем пренебрежительная усмешка.

Отлучаясь из церкви в город, святые отцы облачаются в черные сутаны, держатся на людях торжественно, с достоинством, всем своим видом показывая, что они принадлежат к тем, кто несет человеку любовь и душевный покой.