Чернобыль. Месть мирного атома - [37]
«... Поэтому было бы крайне важно выяснить - выезжали ли Хальбан и (или) Коварский из Англии в Америку (в 1941-1942 г.г.) и производили ли они опыты...».
Первухин немедля среагировал и написал замнаркома НКВД Всеволоду Меркулову:
«При сем направляю записку профессора Курчатова И. В. о материалах по проблеме урана».
Прямо на записке Меркулов начертал: «Лично т. Фитину (начальник разведки НКВД). Дайте задание по поднятым вопросам», а уж Фитин наложил резолюцию: «Лично т. Овакимяну (тогда замначальника иностранного отдела Главного управления госбезопасности НКВД). Дайте задание».
Овакимян поручил это своим подчиненным, и вскоре шифровки с заданием полетели в Лондон и Нью-Йорк.
«В заключении, - давал оценку всей информации Курчатов. -необходимо отметить, что вся совокупность сведений материала указывает на техническую возможность решения всей проблемы урана в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, не знакомые с ходом работ по этой проблеме за границей.
Естественно, возникает вопрос о том, отражают ли полученные материалы действительный ход научно-исследовательской работы в Англии, а не являются вымыслом, задачей которого явилась бы дезориентация нашей науки. Этот вопрос для нас имеет особенно большое значение потому, что по многим важным разделам работы (из-за отсутствия технической базы) мы пока не в состоянии произвести проверку данных, изложенных в материале.
На основании внимательного ознакомления с материалом у меня осталось впечатление, что он отражает истинное положение вещей...»
Зав. лаб. Профессор Курчатов г. Москва 7.03.43.
От информаторов из США было известно, что американцы выбрали конструкцию гетерогенного реактора - то есть котла, в котором графит и уран не смешиваются равномерно, а чередуются в пространственной решетке с определенным шагом.
Рассказывает профессор Головин [20]: «Мы тогда не знали, что Курчатов читает разведданные, и очень удивлялись его необычайным предвидениям. Так, например, он на семинарах буквально подталкивал теоретиков к рассмотрению гетерогенного реактора. Выходило, что он знал ответы на многие вопросы, которые еще и не возникали, пока».
Примечание: Схему гетерогенного реактора советской разведке передал итальянский ученый Бруно Понтекорво, работавший в команде Ферми и завербованный еще в 30-х годах итальянской резидентурой НКВД. После ареста Фукса в Харуэлле - ядерном центре Англии, работавший там Бруно почувствовал усиленное внимание контрразведки и бежал с семьей в СССР, где жил до своей кончины в г. Дубне.
Немецкая «помощь»
К лету 1945 года у Курчатова была достаточно уверенности в том, каким путем следует двигаться и он начал проектировать первый "промышленный" реактор, т.е. реактор для производства плутония. Реакторную площадку сначала называли плутониевым комбинатом (затем комбинатом "Маяк" и химическим комбинатом "Маяк"), и у неё было кодовое название Челябинск-40 (сейчас Челябинск-65).
После окончания войны работа Курчатова получила дополнительный импульс. Поражение нацистской Германии дало возможность привлечь к работе немецких «ядерных» учёных. Вот как это происходило [20]:
«Едва отгремели бои в Берлине, как физики Харитон и Арцимович в форме полковников ГБ с группой советских ученых были уже в Г ермании. «Делегацию» возглавлял заместитель Берии Авраамий Завенягин, проинструктированный лично Лаврентием Павловичем. Предстоял розыск ученых, лабораторий, оборудования, запасов сырья и промышленных объектов, входивших в немецкий урановый проект.
Особый интерес представляли: крупнейший теоретик мира, один из создателей квантовой механики Вернер Гейзенберг, открыватель ядерного деления Отто Г ан, конструктор электронно-оптических приборов Манфред фон Арденне, нобелевский лауреат, специалист по диффузному разделению изотопов Густав Герц и другие.
Однако Г ейзенберг и Ган оказались в американской зоне, где благополучно были арестованы союзниками и доставлены в Англию.
Советской стороне достались - фон Арденне, Герц, знаток металлургии урана Риль, специалист по центрифугам Штенбек и другие, менее значительные фигуры. Немцев как «добровольцев» пригласили в советский урановый проект по их специальностям, для чего в Сухуми, Челябинске-40, Малоярославле-10 и других местах были созданы соответствующие лаборатории <...> В Сухуми, где основали два института по разделению изотопов, которые возглавляли Герц и фон Арденне, немцы разработали и внедрили сверхскоростную центрифугу для разделения изотопов урана. Новая технология позволила СССР сэкономить огромное количество электроэнергии, которой вечно не хватало в стране. Центрифугирование резко сократило себестоимость конечного продукта, значительно повысило производительность выработки стратегического сырья.
Немало сделали «добровольцы» и в области добычи и обогащения урановых руд, химии и металлургии урана и плутония. Случалось, что результаты исследований немецких ученых публиковались в СССР, но за подписями советских «надсмотрщиков», которые успешно готовили таким образом свои личные диссертации.
После окончания работ и некоторого периода «рассекречивания» им разрешили вернуться в Германию <...> Надо сказать, что аналогичным образом в Союзе появились ученые ракетного центра из Пенемюнде, куда ездил Королев, химики, электронщики специалисты по радарам и т. д.
Миром правят числа. Все чаще и чаще решения принимают не люди, а математические модели. В числах измеряется все – от наших успехов в образовании и работе и состояния нашего здоровья до состояния экономики и достижений политики. Но числа не так объективны, как может показаться. Кроме того, мы охотнее верим числам, подтверждающим наше мнение, и легко отбрасываем те результаты, которые идут вразрез с нашими убеждениями… Анализируя примеры обращения с численными данными в сферах здравоохранения, политики, социологии, в научных исследованиях, в коммерции и в других областях и проливая свет на ряд распространенных заблуждений, нидерландский журналист, специалист по числовой грамотности Санне Блау призывает мыслить критически и советует нам быть осмотрительнее, о чем бы ни шла речь – о повседневных цифрах, управляющих нашим благополучием, или о статистике, позволяющей тем, кто ее применяет, достичь огромной власти и влияния. «Числа влияют на то, что мы пьем, что едим, где работаем, сколько зарабатываем, где живем, с кем вступаем в брак, за кого голосуем, как решаем вопрос, брать ли ипотеку, как оплачиваем страховку.
В эпоху тотальной цифровизации сложно представить свою жизнь без интернета и умных устройств. Но даже люди, осторожно ведущие себя в реальном мире, часто недостаточно внимательно относятся к своей цифровой безопасности. Между тем с последствиями такой беспечности можно столкнуться в любой момент: злоумышленник может перехватить управление автомобилем, а телевизор – записывать разговоры зрителей, с помощью игрушек преступники могут похищать детей, а к видеокамерам можно подключиться и шпионить за владельцами.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
О чем это? • о ключевых словах современной науки; • о самых страшных экспериментах; • о сущности цивилизации. «Любому человеку нужен просто разговор – о важном, научном. Это задача научных журналистов. И один из самых ярких, самых ясных, самых ответственных – Григорий Тарасевич». Александр Архангельский, телеведущий, писатель, профессор Высшей школы экономики «…Книга вызывает множество противоречивых чувств: с рядом моментов хочется спорить, от большинства историй смеялась в голос, а от некоторых глав становилось безумно грустно».
История машинного обучения, от теоретических исследований 50-х годов до наших дней, в изложении ведущего мирового специалиста по изучению нейросетей и искусственного интеллекта Терренса Сейновски. Автор рассказывает обо всех ключевых исследованиях и событиях, повлиявших на развитие этой технологии, начиная с первых конгрессов, посвященных искусственному разуму, и заканчивая глубоким обучением и возможностями, которые оно предоставляет разработчикам ИИ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.