Чернобыль. Месть мирного атома - [23]
В статье Гейзенберга говорится также: «Но в то время германская промышленность была уже загружена до предела своих мощностей, и существовал так называемый приказ фюрера, согласно которому могли вестись только такие разработки, которые давали практический результат в течение полугода. Естественно, что о работах с ураном не могло быть и речи, и поэтому летом 1942 года высокие инстанции решили отказаться от попытки изготовления атомных бомб. Это решение, согласное с желанием немецкого военного руководства, было, конечно, логичным. Если бы эта попытка и была предпринята, то вследствие перегрузки промышленности, и все более усиливающихся воздушных налетов, она все равно не достигла бы цели. Такое решение избавило физиков, участвовавших в работах по овладению атомной энергией, от тяжелого морального выбора, перед которым они оказались бы, появись приказ об изготовлении атомных бомб. Итак, попытки создания атомных бомб не предпринимались».
Карл Фридрих фон Вайцзеккер глубоко сожалел, что немецкие ученые не сумели дать (через Н. Бора) своим коллегам по ту сторону фронта убедительных доказательств того, что они не работают, и не будут работать над атомными бомбами. Он писал: «Может быть, такие сведения многое изменили бы, но упущенного не исправить».
Американскому правительству не пришлось «пытать» своих ученых тем же вопросом - можно ли сделать атомную бомбу? Ученые сами предложили ее создать. И как только правительство выделило на этот проект необходимые ресурсы, работа пошла быстро и слаженно. Американские физики уже к июню 1942-го года сделали то, что немецкие ученые не смогли сделать до конца войны. Почему? Потому что в Америке ученые два года упорно добивались от правительства перевода разработки атомной бомбы на индустриальный уровень. И добились - 6 декабря 1941 года Белый дом принял решение о выделении крупных финансовых средств и материальных ресурсов, необходимых для создания атомного оружия. С этого времени в США над бомбовой проблемой работали десятки тысяч ученых и технических работников.
Совсем иначе обстояли дела в Германии. Разведслужбы США и их добровольные помощники неустанно «мониторили» ход исследований по атомной теме в Рейхе, и всегда знали истинный масштаб проводимых там исследований. И когда осенью 1944 года американская разведка добралась до экспериментальных установок и оригинальных документов немецкого уранового проекта, окончательно стало ясно, что бояться им было нечего.
Примечание: С немецкой стороны подобнъш добровольцем был известный ученый и научный редактор издательства «Шпрингер» Пауль Розбауд. Будучи противником нацистов и занимая, по службе, весьма подходящее место для сбора информации, он передал союзникам (через Скандинавию) сведения не только по немецкому урановому проекту, но и о разработках крылатых и баллистических ракет [18].
После войны у победителей появилась возможность допрашивать арестованных руководителей Германии, и рейхсминистру Шпееру сразу стали задавать вопросы о работах над атомной бомбой. Он показал следующее: «Точно также, как у вас в Америке, наши ученые давно изучали расщепление атома. Вы далеко продвинулись. У вас имеются огромные циклотроны. У нас же построили только несколько небольших циклотронов - да и то лишь когда я стал руководить работами. На мой взгляд, мы далеко отстали от вас. Мы не шагнули дальше примитивных лабораторных опытов, и даже они мало заслуживают упоминания». Для успеха «нам потребовалось бы еще десять лет», подчеркнул министр. Шпеер был убежден в этом. Он говорил то, что ему внушили физики. Сам Гейзенберг убедил его в том, что атомную бомбу нельзя создать в ближайшие годы. Впоследствии профессор Г ейзенберг так сформулировал позицию немецких физиков в годы войны [19]: «мы не имели желания изготавливать атомную бомбу и были рады тому, что обстоятельства избавили нас от необходимости работать над ней»
Г лава 5
МОГЛИ ЛИ НЕМЦЫ СДЕЛАТЬ БОМБУ?
"Если бы я знал, что немцам не удастся создать атомную бомбу, я бы и пальцем не пошевельнул".
Альберт Эйнштейн [8, стр. 79]
В войне, как и во всякой другой деятельности человека, тоже есть свой прогресс. От стрел и мечей, от прямой схватки с противником «нос к носу», военные перешли к войне дистанционной. Пилот, или оператор, запускающий баллистическую ракету, уже не видят противника в лицо и не мучаются по ночам от кошмарных картин ада, устроенного ими для собратьев на безопасном для себя расстоянии. Чем выше класс оружия, чем мягче кнопка запуска ракет, тем спокойнее жизнь политиков и военных. Поэтому наука давно стала фундаментом, на котором самые развитые государства строят техническое превосходство над другими. Не ослабевая, полноводной рекой текут деньги в научные исследования, которые могут дать военным оружие нового поколения. Так было в США, так было в СССР и в Германии в период второй мировой войны. По этой причине «Итоги второй мировой войны» не могут быть написаны без пристального изучения научного потенциала противоборствующих сторон.
На основании анализа событий, связанных с вялым продвижением программы атомных исследований, возникает вопрос: оправдала ли себя в этой войне физическая часть германской науки? Поскольку в самой Германии почти не осталось документов тех лет, и сами ученые теперь разбросаны по всему свету, составить по настоящему полную картину их деятельности не представляется возможным.
О чем это? • о ключевых словах современной науки; • о самых страшных экспериментах; • о сущности цивилизации. «Любому человеку нужен просто разговор – о важном, научном. Это задача научных журналистов. И один из самых ярких, самых ясных, самых ответственных – Григорий Тарасевич». Александр Архангельский, телеведущий, писатель, профессор Высшей школы экономики «…Книга вызывает множество противоречивых чувств: с рядом моментов хочется спорить, от большинства историй смеялась в голос, а от некоторых глав становилось безумно грустно».
С самого возникновения цивилизации человечество сосуществует с невидимыми и смертоносными врагами – вирусами. Оспа унесла больше жизней, чем все техногенные катастрофы и кровопролитнейшие войны XX века; желтая лихорадка не позволила Наполеону создать колониальную империю и едва не помешала строительству Панамского канала. Ученый-вирусолог, профессор Майкл Олдстоун, основываясь на свидетельствах современников ужасных эпидемий и ученых, «охотников за микробами», показывает, насколько глубоко влияние вирусов на жизнь человечества.
История машинного обучения, от теоретических исследований 50-х годов до наших дней, в изложении ведущего мирового специалиста по изучению нейросетей и искусственного интеллекта Терренса Сейновски. Автор рассказывает обо всех ключевых исследованиях и событиях, повлиявших на развитие этой технологии, начиная с первых конгрессов, посвященных искусственному разуму, и заканчивая глубоким обучением и возможностями, которые оно предоставляет разработчикам ИИ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В книге впервые в отечественной историографии исследуется отношение американского общества к войне с Великобританией в 1812–1815 гг. События вписываются в контекст наполеоновских войн и хронологически совпадают с Отечественной войной 1812 г. и заграничными походами русских войск. Восприятие в американской историографии и исторической памяти народа этой войны весьма противоречиво, от восхваления как второй Войны за независимость, создавшей национальный гимн или образ дяди Сэма, до резкой критики ненужного и бессмысленного конфликта, «войны м-ра Мэдисона», затеянной ради партийных целей и личных амбиций, во время которой американцы пережили национальный позор, а их столица была сожжена врагом.
Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.
С тех пор как человек обрел способность задумываться о себе, вопрос собственного происхождения стал для него центральным. А уж в XXI веке, когда стремительно растет объем данных по ископаемым остаткам и развиваются методики исследований, дискуссия об эволюционной истории нашего вида – поистине кипящий котел эмоциональных баталий и научного прогресса. Почему остались только мы, Homo sapiens? Какими были все остальные? Что дало нам ключевое преимущество перед ними – и как именно мы им воспользовались? Один из ведущих мировых специалистов, британский антрополог Крис Стрингер, тщательно собирает гигантский пазл, чтобы показать нам цельную картину: что на сегодняшний день известно науке о нас и о других представителях рода Homo, чего мы достигли в изучении своего эволюционного пути и куда движемся по нему дальше. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.